Я объяснил ей, что стыдиться нечего. Рассказал, что чувствовал себя точно также, когда проходил обучение в имитаторе. Это происходит со всеми; проведи на борту космических кораблей хоть тысячу лет — описать то, что нам открывает звездная прогулка, возможно лишь с помощью самых грубых, самых приблизительных аналогий. Достигнуть подлинного понимания не дано даже лучшим из нас.
Я чувствовал, как Вокс старается совладать с драматическим воздействием того, что вздымалось, поворачивалось и парило перед нами. У нее был живой, хотя не вполне развитый ум, и я чувствовал, как она выстраивает собственную систему объяснений и предположений, аналогий и эквивалентов. Я не помогал ей. Лучше, чтобы она попыталась справиться с этим сама. В любом случае я ничем не мог ей помочь.
Я и сам был в изумлении и замешательстве: что ни говори, для меня это была лишь вторая звездная прогулка.
Я снова смотрел на мириады миров, вращавшихся на своих орбитах. Маленькие яркие шарики были легко различимы в ночи Великого Космоса: красные, голубые, зеленые; одни круглые, как луна во время полнолуния, другие в виде узкого полумесяца. Все они могли двигаться только предназначенным каждому путем; все были неразрывно связаны со своими звездами.
Припомнилось, что во время первой прогулки, несколько виртуальных дней назад, я испытывал невероятное сочувствие к ним, огромную жалость — потому что они обречены вечно вращаться вокруг одной и той же звезды. Безнадежная, рабская зависимость, бессмысленное повторение бесконечного пути. Может, в собственных глазах они были свободными странниками, но для меня они — достойные сожаления рабы. Вот почему тогда я горевал о небесных мирах; однако сейчас, к собственному удивлению, чувствовал не жалость, а что-то вроде любви. Не надо печалиться о них. Они то, что они есть, и вполне удовлетворены этим. В обозначенных орбитах и послушном движении по ним есть определенная высшая справедливость. Если бы небесные тела хоть на мгновение сошли с орбит, какой хаос воцарился бы во вселенной! Эти неустанно вращающиеся миры — фундамент, на котором построено все остальное. Они понимают это и гордятся этим; они честно и преданно выполняют свои задачи, за что мы должны чтить и уважать их. А за уважением приходит любовь.
«Наверно, это говорит во мне Вокс», — сказал я себе.
Такие мысли никогда раньше не приходили мне в голову. Любить планеты на их орбитах? Что за странная идея? Впрочем, возможно, не более странная, чем моя прежняя идея жалости к ним из-за того, что они не космические корабли. Сейчас эта мысль непроизвольно поднялась из глубин моей души и казалась разумной. К тому же она позволяла посмотреть на все другими глазами.
