которое состоялось нынче. Представьте себе, какой благодарный материал для фельетонистов русских газет, охотников до сплетен и личностей, если до них дойдет слух о том, что мои симфонии играются в Париже с усердием, не вполне бескорыстным?! Мне кажется, что Colonne вполне порядочный человек и что он не злоупотребит Вашей бесконечной щедростью и пристрастием Вашим к моей музыке. Но ведь ни за что поручиться нельзя. И на всякий случай я решаюсь просить Вас, чтобы Вы на этот раз рекомендовали ему мои сочинения без поддержки этой рекомендации материальным вознаграждением. В первый раз, как мне ни совестно было, что из-за моей симфонии Вы истратили значительную сумму, я все-таки радовался, что благодаря Вашей дорогой дружбе наша симфония будет известна музыкальной публике Парижа, и был Вам бесконечно благодарен за новое проявление Вашей симпатии к моим сочинениям. Теперь, если б повторилось такое же соглашение, мне было бы только совестно перед Вами и обидно думать, что Colonne лишь при свете кучки золота умеет ценить мои авторские достоинства».
Баронесса фон Мекк возражает: «Ваше последнее письмо меня очень, очень огорчило. Ваше неодобрение моим желаниям и действиям мне чрезвычайно больно. Я говорю по поводу исполнения Ваших сочинений в Париже. Я вижу, что в этом деле наши взгляды совершенно расходятся. Я, как Вам известно, обращаю внимание только на действительную, а не на кажущуюся сторону дела, поэтому для меня имеет значение только сущность дела, а внешностью его я совершенно пренебрегаю. Сущность же дела здесь такова: я. как страстная поклонница Вашей музыки, желаю искренно доставить человечеству, так сказать. разделить с ним то наслаждение, которым пользуюсь сама, слушая Ваши сочинения, но, не обладая сама ни оркестром, ни капельмейстерским даром, я нуждаюсь в исполнителе моего задушевного желания. Случай указывает мне человека, который так же горячо и искренно поклоняется Вашему таланту и к тому же владеет всеми средствами привести мою мечту в исполнение… Я в восторге, что встретила знатока и ценителя дорогого мне предмета и спешу воспользоваться этим…»
«Все, что Вы пишете мне насчет Colonn'a, в тысячный раз доказывает мне, как Вы бесконечно добры, великодушны, идеально деликатны, — ответит Чайковский. — Но я позволю себе заметить, что только тогда соглашусь с Вами насчет благородных свойств Colonn'a, когда он ответит Вам, что и без вознаграждения готов исполнить рекомендованные Вами вещи. Что-нибудь одно: или он действительно находит мою музыку достойною своих программ и тогда он должен отказаться от каких бы то ни было уплат, кроме тех, которые получаются сбором с публики, или же он неискренно говорит Вам, что любит мою музыку».
