Он писал, что питает к музыке (постоянно титулуя музыку «Ее Величеством») неистребимую страсть, желает посвятить себя ее изучению, но, увы, не имеет для этого средств. Василий Андреевич нашел оригинальный способ решения своих проблем — предложил себя в лакеи «господину Чайковскому», вместо жалования попросив «музыкальных уроков».
Прочитав письмо, Петр Ильич закурил папиросу и призадумался. Послание господина Ткаченко понравилось ему своей искренностью и грамотным изложением мыслей. Чувствовалось, что Василий Андреевич пишет о наболевшем, пишет о том, что долго созревало в его душе.
Петру Ильичу захотелось ответить на письмо. Ему, находящемуся под сенью покровительства дорогой Надежды Филаретовны, вдруг вздумалось попробовать себя в роли благодетеля. Должно быть это очень приятно.
Ответ вышел кратким:
«Милостивый государь Василий Андреевич!
С удовольствием прочитал ваше письмо. Признаться, я был очень тронут.
Позвольте принести Вам мою искреннейшую благодарность за столь обильное восхваление моих скромных заслуг.
К сожалению, я не могу принять Ваши услуги в качестве лакея, но могу содействовать Вам в способах приобретения музыкальною образования, если Вы сообщите мне ваш возраст и убедите меня, что Вы достаточно способны, чтобы Ваше учение привело к чему-нибудь.
Искренно Вас уважающий П. Чайковский».
Запечатывая конверт. Петр Ильич был уверен, что ответа не получит, но ошибался — второе письмо от Василия Андреевича пришло дней через десять.
Тон его был не восторженным, а скорее печальным. Печальным, как судьба Василия Андреевича Ткаченко.
Василий Андреевич писал, что ранее он музыке не учился, но имеет исключительные способности в «подборе мелодий по слуху». Лет Василию Андреевичу было двадцать два, происходил он из кубанского казачества, в Полтаве работал официантом в ресторане «Марсель», жены и детей не имел, но имел горячее желание учиться музыке.
Петр Ильич не стал обнадеживать человека зря — откровенно написал в ответном письме, что в двадцать два года начинать учиться музыке поздно и что ему следует оставить манию спою к музыке.
Ответа не последовало, вернее ответное письмо пришло только на следующий год, в канун Рождества, когда Петр Ильич приехал на несколько дней в Москву из Каменки по неотложным делам.
Конверт был толст, грязноват и небрежно заклеен. Обратного адреса на конверте не было, зато был штемпель воронежского почтамта. Когда Чайковский вскрыл конверт, на стол выпали три сложенных листа бумаги, два из которых были его же собственными письмами, отправленными господину Ткаченко, а третий представлял собой новое письмо Василия Андреевича.
