Окно выходит в белые деревья... | страница 56



Вот будет коррида, —
                                           ни пуговки
на шаре земном! —
                                   благодать!
Да жаль, не останется публики,
чтоб зрелище посмаковать».
_________________
«Мы не убийцы
                           и не жертвочки,
не трусы мы,
                         не храбрецы,
мы не мужчины
                            и не женщины —
мы продавцы,
                             мы продавцы.
За жизнь дерутся бычьи рожечки,
а у кровавого песка:
„Кому конфетки,
                                бутербродики,
кому холодного пивка?“
Коррида —
                      это дело грязное,
ну, а у нас особый мир:
„Кому мороженого, граждане?
Вам крем-брюле, а вам пломбир?..“
Нам все равно, кого пристукнули, —
нам важно сбагрить леденцы.
Мы никакие не преступники —
мы продавцы,
                            мы продавцы!»
_________________
                     «Я тореро.
Я в домах принимаем актрисами, графами, даже
                                                                                         прелатами.
                      Все таверны
мои фото на стены свои закопченные гордо приляпали.
                      Только где-то
в одиноком крестьянском домишке, заросшем полынью
                                                                                                   и мятою,
                      нет портрета,
и закрыты мне двери туда, — это дом моей матери.
                      Взгляд кристален,
будто горный родник. Говорит он мне горько, задумчиво:
                    „Ты крестьянин.
Ты обязан к земле возвратиться. Земля так запущена.
                      Ты забылся.
Ты заносчиво предал свой плуг, и поля без тебя —
                                                                                               безголосые.
                       Ты убийца
тех быков, что лизали нетвердое темя твое безволосое…“
                        Я тореро.
Мне не вырваться, мама. Я жить не могу без опасности.
                        Яд арены:
кто однажды убил, должен вновь убивать по обязанности.
                        Как вернуться
в мое детство? Какою молитвой убийства отмолятся?
                        Отвернутся
от меня все цветы — на руках моих кровь не отмоется.
                        И врагами
все быки будут мрачно смотреть на меня, плугаря
                                                                                           незаконного,
                        и рогами
отомстят мне за братьев, которые мною заколоты.