Окно выходит в белые деревья... | страница 56
Вот будет коррида, —
ни пуговки
на шаре земном! —
благодать!
Да жаль, не останется публики,
чтоб зрелище посмаковать».
_________________
«Мы не убийцы
и не жертвочки,
не трусы мы,
не храбрецы,
мы не мужчины
и не женщины —
мы продавцы,
мы продавцы.
За жизнь дерутся бычьи рожечки,
а у кровавого песка:
„Кому конфетки,
бутербродики,
кому холодного пивка?“
Коррида —
это дело грязное,
ну, а у нас особый мир:
„Кому мороженого, граждане?
Вам крем-брюле, а вам пломбир?..“
Нам все равно, кого пристукнули, —
нам важно сбагрить леденцы.
Мы никакие не преступники —
мы продавцы,
мы продавцы!»
_________________
«Я тореро.
Я в домах принимаем актрисами, графами, даже
прелатами.
Все таверны
мои фото на стены свои закопченные гордо приляпали.
Только где-то
в одиноком крестьянском домишке, заросшем полынью
и мятою,
нет портрета,
и закрыты мне двери туда, — это дом моей матери.
Взгляд кристален,
будто горный родник. Говорит он мне горько, задумчиво:
„Ты крестьянин.
Ты обязан к земле возвратиться. Земля так запущена.
Ты забылся.
Ты заносчиво предал свой плуг, и поля без тебя —
безголосые.
Ты убийца
тех быков, что лизали нетвердое темя твое безволосое…“
Я тореро.
Мне не вырваться, мама. Я жить не могу без опасности.
Яд арены:
кто однажды убил, должен вновь убивать по обязанности.
Как вернуться
в мое детство? Какою молитвой убийства отмолятся?
Отвернутся
от меня все цветы — на руках моих кровь не отмоется.
И врагами
все быки будут мрачно смотреть на меня, плугаря
незаконного,
и рогами
отомстят мне за братьев, которые мною заколоты.
Книги, похожие на Окно выходит в белые деревья...