Решили так: все бутылки, стекляшки, тряпки и костровища селяне уберут сами, а хозяин оплатит им работу. Если мусор больше появляться в лесу не будет – что ж, ходите, гуляйте. Начнется свинарник – будет поставлен забор.
Деревенские поверили Николаю Георгиевичу сразу и безропотно. Обещанный забор в их воображении щетинился вышками с непременными часовыми, и с тех пор в лесу даже пачки из-под сигарет оставлено ни разу не было. Хлам убрали и вывезли, это влетело Ордынцеву в довольно приличную сумму, но его лес вот уже много лет по чистоте мог на равных состязаться с любыми зарубежными заповедниками. Конечно, он не стал устанавливать урны через каждые сто метров, просто все отходы своего культурного отдыха желающие насладиться родной природой уносили с собой.
Где-то через год появилась проблема гостей другого уровня. Как-то на коллегии у губернатора в перерыве к Николаю Георгиевичу подошел первый зам с какими-то туманными намеками. Постепенно выяснилось, что хотят слуги народа на охоту, и не абы куда, а в заповедный лес Ордынцева. Отказать, разумеется, было нельзя. Ох, как он злился, принимая у себя в недостроенном доме эту толпу, устроившую пьянку! Одна радость – до ружей тогда дело так и не дошло.
Господа чиновники расселись по машинам и уехали. А Ордынцев с облегчением перекрестился и пошел разгребать завалы. К сожалению, всем участникам этого безобразия выезд на природу очень понравился. И пришлось строить гостевой коттедж на три комнаты со своим пищеблоком, чтобы не принимать у себя дома людей, которые просто не умеют себя вести. Это потом он сообразил вызывать профессиональных уборщиков, когда нашел новую фирму, которая специализировалась как раз на таких услугах.
За последние пять лет до самой охоты дело дошло два раза. Оба – с привезенной заблаговременно дичью. Принимать в этом участие Николай Георгиевич брезговал, отговаривался нелюбовью к огнестрельному оружию. Чтобы отстали, показал, что умеет вытворять с ножом. Отстали. Но слухи о его романтическом прошлом, то ли в лагерях для особо опасных преступников, то ли на большой дороге, только укрепились. Зато губернатор любил рассказывать высоким гостям всех мастей, что есть у него в области свой заказник, не хуже, чем в самых развитых европах.
Наташка молча слушала его, а сама глядела на лес. Это был тот самый лес, из ее прежней жизни, которую она боялась помнить и не могла забыть. Сейчас лес был голый, влажный, весенний. Запах оттаявшей земли, прошлогодней хвои, строгая графика стволов, кое-где острова снега, не грязно-бурого, как в городе, а благородно-серого. Семь лет назад она уехала из дома, семь лет вообще не была в лесу. Маратик предпочитал цивилизованный отдых, с водопроводом и унитазом в радиусе десяти метров. Сейчас она как будто случайно открыла старую, забытую дверь, за которой оказалось сказочное королевство ее детства. Ей казалось, что она узнает кривую березу с тремя макушками, а вон на том пне они с мамкой отдыхали с полными ведрами белых грибов в свое последнее проведенное вместе лето.
