Не раздеваясь, он повалился на кровать, забывая обо всем на свете. Требовательный голос сержанта и ощутимые толчки в плечо привели Фрола в чувство. Из темноты, тускло освещенной подслеповатым казенным фонарем густо-синего цвета, проглядывала фигура дежурного по роте.
— Вставай, Фрол, — толкал тот коленом. — Шелудько надо заменить.
Возле тумбочки, на которой чернел телефон, никого не было. Специальный постамент, сооруженный каким-то армейским рационализатором-умельцем, пустовал. Шелудько почему-то ползал возле койки замкомвзвода Дронова.
— Товарищ сержант, — скулил он, — замените меня, пожалуйста… Не могу нести службу… Нога опухла… Болит… Стоять не могу… Замените.
Тот перевернулся на другой бок и что-то недовольно пробурчал во сне.
— Ну что, — окликнул курсанта дежурный по роте. — Заменил тебя Дронов?
— Нет, — выдохнул тот обреченно.
— Ладно, иди спать, — великодушно проговорил начальник. — Фролов за тебя достоит.
Длинное лицо подчиненного не выражало радости от проявленной дежурным доброты, тем более уважения и подобострастия. И командир пожалел, что показал широту своей души. С «зелеными» этого делать не стоит. Лишнее. Все равно не оценят. Но изменять своего решения не стал.
— Это ты его отоварил? — спросил Ваганов у Фрола, наблюдая, как Шелудько под руки уводили в санчасть.
— Да я так, чуть-чуть.
— Теперь начнут копать. А если он заложит? Ведь тогда тебе хана. Повяжут.
— Что же делать?
— Припугнуть. Мол, если откроешь рот — на белом свете не жить. Меня посадят — Ваганов, мол, отомстит. Так и сказать. А он трус, испугается…
Не теряя времени, они двинулись в санчасть. Шелудько без сапога с задранной до колена штаниной сидел на скамеечке в коридоре, демонстрируя последствия службы. Друзья подхватили его под мышки и поволокли в туалет, как всегда пустовавший в эти утренние часы.
— Тебя смотрел врач? — спросил Ваганов.
— Не-е-е, — жалобно протянул Шелудько. — Он еще не пришел.
— Значит, так, скажешь, что ударился о койку пару раз. Понял? Упал и ударился. Сообразил?
— Ага. О койку ударился.
— И всем офицерам, сержантам, друзьям — всем, короче, так говори. Понял?
— Понял.
— По моему, не очень ты понял, для чего мы пришли…
— Понял, — закивал в страхе курсант.
Слова Ваганова глубоко запали в душу Шелудько, и он упорно молчал, кто бы его не спрашивал.
Допытывались офицеры о случившемся особенно упорно. «Ты не бойся, — говорил задушевно командир роты. Скажи только — кто, и в конце учебки поедешь в лучшее место, куда захочешь».
