— Хэлло, Джон, — сказал Гаффен, — что вас сюда привело?
— Вскрытие Карен Рендал.
— Его сейчас начнут. Хотите переодеться?
— Нет, спасибо. Я только посмотрю.
Сохранить роль стороннего наблюдателя я мог, лишь оставаясь в своем костюме. Меньше всего мне хотелось, чтобы у кого-то создалось впечатление, будто я активно участвую во вскрытии и, следовательно, могу оказывать влияние на окончательное заключение.
Двустворчатая дверь распахнулась, и служитель вкатил тележку, на которой лежало накрытое белой простыней тело. Он посмотрел на нас и спросил:
— На какой вам стол?
— На средний, — ответил Хендрикс.
— Ладно. — Он подкатил тележку вплотную, затем переместил тело на стол из нержавеющей стали.
— Распишитесь, — сказал он Хендриксу, протягивая бланк.
— Я в таких делах порядочный профан, — сказал мне Хендрикс, отправив служителя, — мне пришлось делать вскрытие для следственных органов только раз — смерть на производстве.
— А почему вас назначили сегодня? — спросил я.
— Наверное, просто повезло. Я слышал, что делать вскрытие должен был Уэстон.
Уэстон, главный патологоанатом Городской больницы, чудесный старик и, наверное, лучший специалист в Бостоне.
— Что ж, — сказал Хендрикс, — начнем, пожалуй.
Он подошел к раковине и начал тщательно намываться. Патологоанатомы, которые долго скребут руки перед тем, как начать вскрытие, всегда вызывают у меня раздражение. Слишком уж это смахивает на пародию на хирурга: идиотская оборотная сторона медали — человек, одетый как хирург: в мешковатых штанах, в блузе без рукавов и с вырезом мысом, тщательно моет руки, перед тем как начать оперировать пациента, для которого стерильность уже не имеет никакого значения. Но в данном случае я понимал, что Хендрикс попросту тянет время.
Вскрытия никогда удовольствия не доставляют. Но они особенно угнетающи, если покойный был в прошлом столь юн и мил. как Карен Рендал. Она лежала, обнаженная, на спине, ее светлые волосы струились по воде. Прозрачные голубые глаза были устремлены в потолок. Пока Хендрикс кончал мыться, я внимательно осмотрел тело и дотронулся до него. Кожа была холодная и гладкая, серовато-белого цвета. Именно такая и должна быть у молодой женщины, умершей от потери крови.
Хендрикс проверил, есть ли пленка в фотоаппарате, жестом попросил меня отступить в сторону и сделал три снимка в разных ракурсах.
— Амбулаторная карточка при вас?
— Нет, она у Старика. У меня на руках только заключение врача из неотложной помощи. Клинический диагноз — смерть в результате кровотечения из влагалища, осложненного соматической анафилаксией.
