— Ну уж если не можешь бросить, — поучал его старец, — то хоть не обирай рабочих. Эх, трудна жизнь рабочего человека на приисках!
Долго в этот вечер проговорили они с Федором Кузьмичем. Хромов был человек бывалый, немало во время своих скитаний видел и слышал и мог многое порассказать. Старец же был человек любознательный и любил послушать.
Хромову очень понравился старец и всякий раз, когда ему приходилось бывать около Краснореченска, он всегда заезжал к старцу.
Скоро у него явилась мысль уговорить старца переселиться к нему на жительство. Долго об этом думали они с женой и наконец решили построить старцу келью на своей земле в четырех верстах от Томска и предложить старцу переехать туда.
К их радости старец охотно согласился на их предложение. Старец начинал уже тяготиться пребыванием на одном и том же месте. У него была какая-то потребность в постоянном передвижении, вот почему он долго на одном месте не засиживался. Да и Хромовы ему нравились, 31 октября 1858 года Федор Кузьмич переехал в выстроенную ему Хромовым келью.
Переход к Громову и близость к Томску еще >более способствовали популярности Федора Кузьмича. Толпы народа приходили к старцу, но он еще с большим разбором принимал к себе: только некоторые, более близкие к нему люди, или более интересные почему-либо для старца, удостоивались с ним побеседовать.
Много слухов ходило в народе о старце, но с переездом к Хромову эти слухи принимают все более и более фантастический характер.
Рассказывали, что в келье старца всякий приходящий ощущает какое-то необыкновенное благоухание. Некоторые видели какой-то свет по ночам в келье, хотя достоверно было известно, что старец ночью огня не зажигает. Говорили о способности его исцелять больных и рассказывали различные случаи таких исцелений. В особенности некоторых поражала проницательность старца. Он легко отгадывал чужие мысли, и ему нельзя было сказать неправду.
Однажды, по словам Хромова, он велел жене отнести старцу холста потоньше на рубаху. А она подумала, на что ему тонкий холст? И взяла потолще и принесла. Когда стала отдавать холст старцу, он обличил ее:
— Обещан был тонкий холст и нужно было это исполнить. Впрочем, для меня, бродяги, и этот хорош.
Смутилась жена Хромова и должна была признаться, что муж ее, действительно, велел принести старцу тонкого холста, а она пожалела.
В другой раз жена Хромова приехала на заимку, где жил летом Федор Кузьмич. Захотелось ей проведать старца: не нужно ли ему чего. Вошла она в келью и видит: сидит старец в одной простой рубахе. Грустно ей стало и подумала она про себя:
