Что касается создателя аналитической психологии Карла Густава Юнга, то ему можно поставить в заслугу хотя бы то, что он ещё в начале XX века решился назвать невроз «страданиями души, не сумевшей обрести смысл своего существования». Впрочем, польстившись на эту приманку, можно с лёгкостью угодить в ловушку психологизма, которым проникнута аналитическая психология. Барон Виктор Эмиль фон Гебзаттель был первым исследователем, которому удалось обнаружить этот подвох, таящийся в аналитической психологии. В книге «Христианство и гуманизм» он назвал человеческую индивидуальность той «надпсихологической» инстанцией, которую не принял во внимание Юнг при создании своей антропологической концепции. Только такая независимая инстанция может упорядочить хаотичные бессознательные религиозные побуждения и «интуитивные знания», отбирая те из них, которые соответствуют её критериям, и отвергая все остальные. Юнговская концепция не предполагает наличия инстанции, которая оценивает «порождения бессознательного». Выходит, что готовность принять идею Бога — это не вопрос веры. «Итак, психологизм налицо, — подытоживает свои рассуждения Гебзаттель. — Утверждать обратное — всё равно что уверять, будто человек, назвавший слона маргариткой, может считаться ботаником»{9}.
Шмид критикует юнгианскую психологию за то, что она превратилась в своеобразную религию с культом новых богов — архетипов. Считается, что только благодаря им жизнь человека может обрести смысл. Стало быть, все пути метафизических исканий человека сходятся в нём самом, а его психика предстаёт в виде этакого современного Олимпа, населённого богами-архетипами. Таким образом юнгианская психотерапия превращается в священнодействие, а сама индивидуальная психология — в вероучение. Я согласен с Гансом Йоргом Вейтбрехтом, который недоумевает: «Просто диву даёшься, как некоторые богословы умудряются не замечать этого настойчивого стремления юнгианцев заключить трансцендентность в рамки психологической имманентности и сами становятся убеждёнными юнгианцами». Юнг готов заключить трансцендентность даже в пределы биологической имманентности: «Архетипы наследуются вместе со структурой мозга, причём являются её психической ипостасью»{10}. Более того, в статье «Шизофрения» Юнг с восторгом пишет о том, что двум американским исследователям, «похоже, удалось путём стимуляции ствола мозга вызвать у испытуемого зрительную галлюцинацию архетипического характера», представлявшую собой один из «символов мандалы», которые, по мысли Юнга, «генерируются именно в мозговом стволе». «Если догадка о такой локализации этого архетипа подтвердится в ходе дальнейших экспериментов, то мы получим ещё одно доказательство того, что патогенный комплекс способен самопроизвольно распадаться под воздействием какого-то специфического токсина, а деструктивный процесс можно будет трактовать как своего рода ошибочную биологическую защитную реакцию». Стоит упомянуть и о том, что Медард Босс назвал архетип «сугубо умозрительным и отвлечённым понятием, которое выдаётся за объективную реальность».
