— Видал, сам вырезал.
— Ух ты, а кто раскрашивал?
— Большое дело, сам и раскрашивал.
Вблизи и вправду было видно, что раскрашены они неумело.
— Люкс, — неожиданно для себя сказал Николай Георгиевич забытое слово.
— Или! — подтвердил Коля.
— А скажи, — освоился Нелединский, — что это ты там высматривал на горизонте?
— А, так, телки должны приехать.
— Из-за горизонта? — удивился Кока.
— Почему из-за горизонта — с Аркадии.
— Так ты же на горизонт смотрел?
— Так интересно же.
Золотистый Коля сообщил, что университет таки строит себе причал, что песок намоют, ничего, флот будет насчитывать двенадцать единиц, а то и больше, его взяли боцманом, но пока держат за сторожа. А лодка — лодка вон стоит, по ту сторону причала, просто ялик, а мотор — «вихрь». Но он со временем, гадом будет, если не выбьет себе настоящий адмиральский катер.
Жена у него есть, как же, они на Второй заставе, свой домик у мамы, и дочка есть — двухлетняя Сусанночка.
Коля беспечно болтал ногами, и Нелединский не мог разобрать, что на них вытатуировано. Это мешало разговаривать, раздражало, Николай схватил Колю за колено.
— Стой! Ну-ка, что там?
Коля послушно вытянул ноги, и Николай, изогнув шею, прочел: «Они устали, но до пивной дойдут».
— А-а, — разочарованно протянул Кока, он рассчитывал на что-нибудь более интересное, — сидел?
— Нет еще, — серьезно ответил Коля, как будто речь шла об армии. — Слышишь, Кела, — задумчиво сказал он, полулежа ковыряя в зубах, — бабки есть?
«Ну, начинается», — с тоской подумал Кока.
— А сколько?
— Та сколько… Пара копеек, пятёра, я знаю… Если нет, — Коля живо сел, — я дам. Не западло, надо сбегать, взять шмурдила. Сам знаешь, я на посту, да и телки вот-вот подъедут.
— Куда, аж в Аркадию?
— Та что ты гонишь, какая Аркадия? Тут, метров триста, под «Россией» навес такой, люля-кебабная.
— А что брать? — вздохнул Нелединский.
— Постой, сумку найду. Да любое, только не водку, устал пить ее каждый день как нанятый. Там есть белое «Европейское», знаешь, бомбы, по восемьдесят семь копеек. Они там с наценкой, по рубчику выйдет.
За дверью послышался шум, кто-то съезжал по крутой тропинке на пятках, обрывая руками верхушки бурьяна. Залаяла собака.
— Заткнись, Шурик, — вяло сказал Коля, — дурная совсем стала, старая…
— Шурик… Дурная?
— Так она ж сука.
— А почему Шурик?
— Есть тут один, — усмехнулся Коля, — тоже сука.
Послышался звонкий неумелый мат, и в будку вошел мальчик лет шестнадцати-семнадцати. Увидев постороннего, он покраснел и вежливо кивнул.
