Продолжавшиеся расследования привели к новым данным. Выяснилось, что шпионская агентура поставлена разведывательной организацией «Юго-восток» и имела задачей на первое время собирать сведения, а в дальнейшем приступить к вредительству в крупном масштабе.
Не могло быть сомнений, что после постигшего его провала враг попытается восстановить расстроенную сеть посредством других лиц и снова пробраться на завод № 36. Поэтому Огнянову и его людям поручено было организовать охрану завода.
Через несколько дней после задержания троих агентов вражеская радиостанция «X» начала настойчиво передавать по нескольку раз в сутки шифрованный текст, состоявший из девяти двузначных чисел. Первые шесть чисел каждый день менялись, а последние три оставались одними и теми же: 03-06-03. Текст передавали азбукой Морзе или прямо по-болгарски. Передаче чисел предшествовало исполнение известного болгарского марша.
В последнее время были сбиты четыре вражеских самолета: один из них дней десять назад в Родопах, а три — за последние две ночи в долине Марицы. Осмотр первых двух самолетов позволял прийти к заключению, что они были посланы с задачей спустить парашютистов.
Огнянов не сомневался, что имелась какая-то связь между ликвидацией шпионской агентуры на заводе № 36 и на химкомбинате, с одной стороны, и с таинственным текстом радиостанции «X» и попытками спустить парашютистов — с другой.
Получив приказание произвести осмотр двух сбитых ночью самолетов, капитан Везнев тотчас выехал на место.
Когда легкий, проворный газик взял за городом первый подъем, Везнев похлопал водителя по колену:
— Давай, Ваня!
Шофер, с молодыми румяными щеками и такими светлыми, редкими бровями, что их не было видно от бившего в лицо солнца, повернулся всем корпусом. Капитан никогда еще так не обращался к нему.
— А… сколько давать, товарищ капитан?
— Ну-ка, восемьдесят… если можешь!
По лицу Вани разлилась широкая усмешка. Он нажал на педаль.
Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят…
К полудню они доехали до Искрина. Село лежало у подножия Малых Балкан. Дома, чистые и белые, проглядывали сквозь зелень деревьев посреди двориков, окруженных каменными оградами. На площади высился памятник двенадцати местным крестьянам, павшим в партизанском движении.
В оконных стеклах отражалось весеннее небо, постройки — и новые, и старые — казались по-весеннему яркими, радостными. На улицах было пусто. Над крышами, над площадью стояла знакомая сельская тишина.
