Из груди Полины вырвался сдавленный крик, но все были так заняты происшествием со шкатулкой, что никто не обратил на это внимания.
– Странно! – задумчиво произнес Блендорф. – Если бы похитили деньги, это еще было бы понятно, но кто мог положить лишнее?
– Да, в самом деле, кто мог это сделать? – спросил Геллиг.
– Я, – раздался тихий шепот.
Все, как по команде, оглянулись на Полину.
– Я! – уже твердо повторила она, опуская глаза перед испытующим взглядом Геллига.
– Вы? – удивился он. – Но к чему?
По стройному телу молодой девушки пробежала конвульсивная дрожь, но она не в силах была что-либо сказать… Не будучи в состоянии владеть собой, она закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.
Все застыли, наподобие мраморных статуй, только один Геллиг бросился вслед за Полиной.
Он нашел ее рыдающей в маленькой гостиной. Бедная девушка закрыла голову подушкой с дивана, и плечи ее тряслись, содрогаясь от неудержимо рвущихся рыданий.
Геллиг опустился рядом с нею и осторожно отвел ее руки от залитого слезами лица.
– Почему вы плачете так горько, дорогая? – нежно спросил он. – Неужели потому, что в шкатулке оказались деньги, положенные вами?
Звук чарующего голоса как бальзам пролился в измученное сердце молодой девушки, растопив последние остатки ледяной коры. Полина все еще всхлипывала, могла только кивнуть головой.
– Но ради чего вы положили деньги?
– Из любви… к вам! – чуть слышно шепнула она.
– Из любви!… – повторил он, глубоко и судорожно вздохнув, как бы пробуждаясь от тяжелого сна.
– Из любви!… – еще раз произнес он, словно очарованный этими словами, затем лицо его просияло.
Он убедился в искренности сказанных слов и крепко обнял Полину.
Когда она высвободилась наконец из его объятий, глаза ее еще были полны слез, и он бережно вытер их платком.
– Ты сказала, из любви… Значит, ты сомневалась во мне?
Она стыдливо опустила голову.
– Блендорф ненавидел вас, и я боялась, что он вскроет шкатулку, желая испытать вас… Мысль, что вы будете оскорблены, сводила меня с ума… Я знаю, что мой поступок нехорош, но я была наказана за него страхом при виде пустой шкатулки! После я хотела вынуть оттуда деньги, но замок был мною настолько испорчен, что я не могла это сделать, и мое прегрешение осталось неисправимым!
– Я благословляю его! – пылко воскликнул Геллиг. – Если бы не оно, ты еще долго мучила бы меня, заставляя страдать от твоей холодности, злая гордячка! – прибавил он, целуя ее дивные глаза. – Но как же ты примиришься с моим бюргерским именем? Ведь я навсегда останусь простым Гансом Геллигом!
