— Басмачи готовят нападение на продотряд, идущий в Чадак, — встретил он нас новостью.
— Откуда сведения?
— Ураз сказал. В пятницу обоз должен выйти из Коканда. У Чадака — засада Худайберды.
— Османов! — позвал Зубов.
Вошел конвоир.
— Приведи Ураза… А не врет он, Джура?
— Верю ему.
— Уж очень многим ты веришь… Как бы не вышло нам боком!
— Послушайте лучше, что он предлагает. «Отпустите меня, — говорит, — я приведу Вам тех, что в засаде. Старший — уйгур, Абдуллой зовут. Не ладит с Худайберды».
Конвоир ввел Ураза. Теперь он не прятал, как утром, взгляд, держался смелее. «Решился», — подумал я.
— Не обманываешь нас, Ураз?
— Не люблю обманывать,
— Сколько их будет в засаде?
— У Абдуллы двадцать человек. Пойдет он — пойдут все.
— Как узнал, что продотряд выйдет в пятницу?
— Худайберды сказал. В Коканде его человек есть. Большой человек. Я раз видел, угощал eгo Худайберды. Но имени и кто такой, не знаю.
— Бежать хочешь, а, Ураз?
— Жить хочу, — глухо молвил Ураз и опустил голову. Потом добавил: — Отпустите — всех их приведу сюда. Только есть условие.
— Какое?
— Не сажайте их. Ведь вышел такой приказ, слыхал .
— Османов! — распорядился Зубов. — Уведи.
Конвойный вывел Ураза.
— Ну, Джура, что делать будем?
— Разреши Костя!
— Сбежит — потом волосы на себе рвать будем.
— И все-таки разреши. Я с группой пойду в Чадак; если Ураз не приведет людей Абдуллы, тронемся в Коканд, навстречу продотряду.
— Хорошо, — подумав, согласился, наконец Зубов. — Только с Кокандом связаться надо будет, пусть отряд укрепят.
Конвоир привел Ураза.
— Отпускаем тебя, — сказал Зубов. — Но если, обманешь, найду и пристрелку помни!
Ураз улыбнулся, оскалил зубы.
Когда он в конюшне седлал хромоногую клячу, мне стало жаль его. Отпускаем на волю, а коня что ж, отобрали? Я кивком показал Уразу; можешь взять своего гнедого. Ураз обрадовался:
— Брат, если будет: все хорошо, сам найду для тебя коня. А этого жеребца я и Худайберды не уступил. Тоскует он без меня… — И, выехав уже на улицу, обернулся и крикнул мне: — Эй, милиция! Большое дело сделал! Не забуду твою доброту. Ураз еще покажет себя, да!
И погнал коня.
Но не получилось так, как хотел Ураз, как хотел Джура. То, что произошло в Чадаке, свинцовой тяжестью легло на мою душу.
Когда мы с Джурой и с нами отряд милиционеров вошли в Чадак, мы увидели у крайних домов двадцать один труп. Двадцать басмачей лежали, расстрелянные, и с ними Ураз.
Случилось это так: узнав от Зубова о предполагавшейся засаде, член Кокандского ревкома Саидхан Мухтаров лично возглавил продотряд. Когда они подошли к Чадаку, навстречу вышел Ураз. «Двадцать джигитов Худайберды согласны сдаться красным, Зубов знает, а Джура-милиция уже выехал сюда с отрядом принять пленных», — вот что сказал Ураз Мухтарову. Мухтаров распорядился, чтобы басмачи вышли и сдали ему оружие и коней. Басмачи согласились. Как Ураз уговорил их сдаться — никто уже не расскажет. Когда басмачи остались без оружия, Мухтаров приказал связать их; связали и Ураза.
