Обычная процедура обследования места преступления была в разгаре. Между стволами сосен протянули желтую ленту, чтобы обозначить периметр. Две кареты «Скорой помощи» уткнулись тупыми носами в заросли деревьев.
Выбравшись из машины, я словно перестал ощущать собственное тело, поле зрения сузилось.
Как будто мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Я отчетливо помнил самую жуткую сцену из дела Сонеджи. Труп ребенка на берегу мутной речки. Страшные воспоминания из прошлого смешались с кошмаром настоящего.
«Сделай так, чтобы это была не Липучка».
Сэмпсон слегка придерживал меня за руку, пока мы шли вслед за детективами Раскином и Сайксом. Углубившись в чащу леса, мы наконец разглядели среди группы высоких сосен силуэты нескольких фигур. Мужских и женских.
По крайней мере, половина из присутствующих была в строгих темных костюмах. Словно мы неожиданно наткнулись на пикник какой-то бухгалтерской фирмы или сборище столичных юристов и банкиров.
Мрачную тишину нарушали лишь щелчки фотокамер оперативников. Снимались крупные планы.
Двое криминалистов-профессионалов, уже облаченных в прозрачные резиновые перчатки, искали улики и записывали что-то в маленькие блокноты.
Меня донимало страшное предчувствие, что сейчас мы обнаружим Липучку. Я отталкивал его от себя, пытался увернуться, как от нежеланного прикосновения десницы ангела или Бога. Я резко отвернулся, как будто это могло спасти меня от того, что предстояло увидеть.
— Ну, ясное дело, — пробормотал Сэмпсон, — фэбээровцы выбрались на природу, чтобы взять след.
Мы словно приближались к осиному гнезду. Они собрались в кружок и шепотом делились своими секретами.
Я чувствовал, как под ногами шуршат листья, похрустывают мелкие ветки. Здесь я не в качестве полицейского. Я — гражданское лицо.
Наконец нашему взору открылось обнаженное тело. Вернее, то, что от него осталось. Нигде никаких предметов одежды не видно. Женщина привязана к стволу молодого деревца при помощи толстого кожаного ремня.
— О Боже, Алекс! — выдохнул Сэмпсон.
— Кто эта женщина? — тихо спросил я, когда мы подошли к необычной группе представителей правопорядка, «многоведомственной артели», как окрестил ее Ник Раскин.
Убитая была белой женщиной, большего о ней сказать в данный момент не представлялось возможным. Птицы и звери вдоволь полакомились ею, и теперь в ней трудно было распознать человека. Вместо глаз — пустые темные провалы, словно прожженные насквозь дыры. Лица не стало: кожа и мышечная ткань обглоданы.
