Слабый оттенок удивления коснулся ее подсознания, прежде чем исчезнуть. Кира чуть не вскрикнула. Удивление не могло принадлежать ей, она не стала бы удивляться собственному вопросу!
— Это ты, так ведь? — спросила она, не давая Менчересу время ответить на ее вопрос. — Невероятно, я чувствую тебя.
Так же внезапно вокруг него, казалось, встала на место стена, отрезая от Киры все, даже вызывающую мурашки волну его ауры.
— Лучше сосредоточь внимание на управлении своей силой и потребностью в крови, — произнес Менчерес с холодной отчужденностью в голосе.
Она шагнула, совершенно наплевав на то, что под ее ногами скрипел и гнулся пол.
— Ну нет, — вспыхнула она. — Ты не станешь отгораживать от меня стеной единственный указатель, по которому я могу понять, что ты думаешь. Вчера ты убил меня и вернул к существованию, где все другое, особенно я сама. Но что почти столь же пугающе, так это то, что я не знаю, значит ли это для тебя что-нибудь еще, кроме большого надоедливого неудобства. Так что дай мне хоть что-нибудь. Это могут быть слова, выражение лица, проблеск эмоций — что угодно, но сделай это сейчас, потому что мне нужна подсказка, что я для тебя.
Если бы Кира еще могла дышать, сейчас она бы задыхалась от бурливших в ней эмоций, однако, ожидая ответа, она стояла столь же неподвижно, что и вампир напротив нее. Менчерес не оставил свою непроницаемую маску, как и не опустил невидимые стены вокруг себя, но, наконец, склонил голову.
— Ты работала до поздней ночи, и, как показал тот день, когда мы встретились, для тебя небезопасно ходить пешком на работу и обратно.
С секунду Кира не могла понять, о чем он говорит. И тут она вспомнила свой первоначальный вопрос к нему, и разочарование омыло ее волной. Все то время, что она провела в поисках Менчереса, она полагалась на предположение, что его действия с ее боссом означали, что он хотел увидеть ее снова. Как же она ошибалась. Смертельно ошибалась, если быть точной. Это был не более чем неосторожный жест, сделанный из жалости. Будь осторожна с желаниями, мрачно подумала она. Она преуспела в своем стремлении увидеть Менчереса снова, но это стоило Кире жизни.
— Спасибо, — глухо ответила она. — А теперь скажи мне, почему ты не позволил мне остаться мертвой?
Менчерес отвел глаза, и лицо его стало еще более непроницаемым, если только это было возможно.
— Приговор Раджа был злоупотреблением властью. Единственная причина, по которой приговор был так жесток, заключалась в его враждебности ко мне, так что меньшее из того, что я мог сделать — убедиться, что ты не останешься мертвой.
