— А с кем ты тут живешь? — поинтересовался я. — С опекунами? С приемными родителями?
— С друзьями, — сообщила она, скорчив жуткую рожу. — Это ненастоящие друзья, хотя они и прикидываются, будто со мной дружат — иначе Ферди им платить не станет. А у вас девушка есть? — внезапно спросила она, пустив в ход всю артиллерию своих юных, но проницательных глаз. Меня это сразу насторожило.
— Постоянной нет, — сказал я.
— А можно я буду вашей девушкой? — моментально воскликнула она.
— Господи, нельзя, конечно! — завопил я. Это прозвучало грубее, чем я намеревался.
Гостья разобиделась.
— Это почему же? — заныла она. — Я что, слишком старая?
— Слишком… — Тут я не мог не рассмеяться. — Девочка, я не знаю, каких уж ты фильмов насмотрелась, что ты себе навоображала о мире, в котором мы живем, — но ты определенно не слишком стара. Ты слишком молода. Слишком-слишком.
Она надула губки.
— В том-то и беда с вами, с нынешними мужчинами, — заявила она. — Им нужны только богатые старухи в жены, чтобы тянуть с них деньги. Спорим, вы из тех, кто бабулек обхаживает? Тех, кто моложе семидесяти, избегаете как огня — вдруг заживется на свете и истратит все свои деньги прежде, чем помрет и все вам завещает. Ведь правда?
Я только головой покрутил от удивления.
— Если сейчас все дети такие, — заметил я, — слава Богу; что я с ними не имею никакого дела. Кстати, меня зовут Капак Райми. А тебя?
— Кончита Кубекик, — величаво произнесла она. — МИСС Кончита Кубекик. Рада с вами познакомиться, мистер Райми.
— Взаимно.
Фильм мы досмотрели в относительном безмолвии — только смеялись и подпевали. «Поющие под дождем» взбодрили меня, в чем я и нуждался, и моя головная боль улетучилась, превратившись в воздушные пузырьки веселья задолго до того, как просохли лужи и утихли песни.
Выключив телевизор, я учтиво кашлянул.
— А не пора ли тебе… — начал я, но гостья резким жестом призвала меня к молчанию. Подскочив к моему телефону, она набрала номер администратора и, изменив голос, пробурчала в трубку:
— Сандвич с яичницей и саламандрой в номер восемьсот шестьдесят три, пожалуйста.
И, сунув мне трубку, победительно выгнула брови.
Не задумываясь, я ляпнул:
— С гарниром из мышиного горошка.
Я положил трубку на рычаг, и мы в один голос расхохотались над нашей дурацкой проделкой.
— А кто там, в восемьсот шестьдесят третьем? — спросил я.
— Грязный старикашка, — сообщила Кончита. — Я туда забрела недели две назад, ну, совсем как сюда, а он лежит на постели голый с целой пачкой похабных журналов. Увидел меня, заулыбался и концом своим меня поманил. Старый извращенец. Козел. Мне прямо захотелось подойти и врезать ему по яйцам, но вдруг бы он меня поймал? Не хотела бы я, чтобы он ко мне даже прикасался. А если бы он начал меня всю щупать своими руками, гадости со мной творить…
