На ватных ногах Зорин доковылял до «Мерседеса». Неловко пролез в распахнутую дверь, тяжко плюхнулся на мягкое, сказочно удобное сидение, рядом с улыбчивым Славиком.
А тот недоуменно потянул носом:
— А чего от вас гарью несет? Не пожар ли, случаем, приключился?
— Нет. Не пожар приключился, — ответил туманно Зорин, вспоминая с недоумением, как нарастал этот запах гари по ходу их беседы с Администратором.
Но вспоминать было тяжело. В голове, разрывая ее на тысячу острых, больно царапающих фрагментов, вертелся дьявольский калейдоскоп, в котором Пьер Карден баюкал спящего Гномика в уютном бархатном кресле, вишневый «Мерседес» катил прямо в прибой, пенящийся под пальмами Сен-Тропеза, а черный смокинг в ужасе отгонял от себя пустым рукавом старого прорезиненного уродца — дефективного сына фабрики имени Володарского. И надо всем этим, словно озаренная рассветом чайка, парила, распластав картонные крылья, красная книжечка главного редактора «Огней Петербурга».
— Выбирайте судьбу, батенька мой! — властно прозвучал откуда-то голос Администратора. — Платить будете только самому себе!
— Выбирайте судьбу, mon chere[4]! — проворковала нежно «Фиалка Монмартра». — Ваш номер — тринадцатый, ma felicitation[5], голубчик…
— Выбирай судьбу, козел! — орали «братки»-бизнесмены, оторвавшись от своих мобильников.
Чтобы прийти в себя, Зорин даже потряс головой. И тут неожиданно он понял, какая же затаенная в Администраторе странность не давала ему покоя. Глаза! Ну конечно, они! На голове медведя своей отдельной жизнью жили глаза больной собаки. Администратор улыбался или вовсе уже хохотал, громко и заразительно, а глаза сочились болью. Нет, в его взгляде не было беспокойства. В нем была предрешенность.
Машина между тем летела через вечерний город. «Да! А куда же мы едем?» — очнувшись, подскочил на сидении Зорин. Петербург Достоевского вместе с гнусным Зоринским «колодцем» остался в стороне, а «Мерседес» бодро катил навстречу кварталам радостным, зеленым и престижным. Но напрягаться уже не было сил, и новоявленный редактор устало откинулся на спинку. Он решил помалкивать и больше полагаться на судьбу, которую только что выбрал из рук непостижимого Администратора.
Славик лихо припарковался подле благородного особняка, в высоких венецианских окнах которого отражались дубы и клены Таврического сада.
«Так! Ну и что теперь? В какой подъезд прикажете топать, на какой этаж, в какую, черт побери, квартиру? И как я в нее, хотелось бы знать, попаду, не имея ключей?» — мелькнуло молнией в кромешных сумерках Зоринского сознания. Но услужливый Славик тут же разрешил все вопросы. Дождавшись, пока шеф покинет салон, верный оруженосец прихватил из багажника большую картонную коробку и стремительно двинулся вперед. Открыл входной замок и, пропустив начальника в распахнутую дверь парадной, а затем — и в просторную кабину лифта, сам нажал на кнопку четвертого этажа.
