Без долгих слов он растянулся на диванчике, закрыл глаза и быстро уснул. К нему подошла бортпроводница и накрыла его легким одеялом.
Стоун вернулся на свое место, снял ботинки и куртку, взял, оказавшееся кашемировым, одеяло, и наклонил свое кресло под максимальным углом. Свет в салоне сделался мягким, приглушенным и он стал рассматривать звезды через иллюминатор, стараясь не думать об Аррингтон.
Стюардесса разбудила Стоуна, и он привел спинку кресла в вертикальное положение. Взглянул на часы. Потом посмотрел в окно иллюминатора. Наступал рассвет.
— Мистер Ригенштейн интересовался, не желаете ли вы позавтракать с ним? — спросила молодая женщина.
— Конечно.
— Если желаете сначала освежиться, пройдите вон туда, — добавила она, указав на дверь.
Стоун зашел в туалетную комнату, оказавшуюся больше тех, что ему доводилось видеть на борту других самолетов. Здесь даже имелся душ. Он выбрал из набора зубную щетку и почистил зубы, затем причесался, накинул куртку и прошествовал туда, где Луи Ригенштейн уже приступил к завтраку, уплетая аппетитную с виду яичницу.
— С добрым утром! — сказал Ригенштейн. — Хорошо выспался?
— Великолепно.
Появилась стюардесса.
— Что закажете, мистер Баррингтон?
— Всего лишь апельсиновый сок и кофе, — ответил он. — Я слишком поздно ужинал.
Не прошло и минуты, как на столе появились напитки.
Ригенштейн взглянул на часы.
— Мы должны приземлиться через полчаса, — сказал он. — Где ты собираешься остановиться? Могу подбросить на своей машине.
— В гостинице Бел-Эйр и, спасибо за приглашение подвезти, только Вэнс обещал, что меня встретят.
— Ты давно знаком с Вэнсом Калдером? — спросил Ригенштейн.
— Полагаю, где-то с год. Фактически, я виделся с ним всего раз на званом обеде в Нью-Йорке.
— То есть тогда, когда ты встречался с Аррингтон?
Стоун удивился.
— Да.
— Вы были тогда в близких отношениях?
Еще раз удивился.
— Да.
— Вэнс — самый замечательный человек из числа актеров, — сказал Ригенштейн. — Я никогда не встречал звезду экрана, которая бы так хорошо контролировала свою карьеру. Это приводит в бешенство многих студийных начальников, но я предпочитаю иметь дело с людьми, которые знают, чего хотят и настаивают на своем. Вэнс хорошо понимает, что возможно в сделке, а что нет.
— Это — редкий дар в любой сфере, — заметил Стоун.
— И я так считаю. — Ригенштейн положил на стол вилку и салфетку. — Прошу прощения, но перед посадкой мне надо успеть принять душ. Тогда я смогу сразу же отправиться в студию.
