Глуповатое лицо побелело, госпожа Янагисава съежилась.
— Я… извини, — прошептала она. — Если хочешь, я уйду.
Попятилась, не сводя с мужа глаз, будто не желая выпускать его из виду как можно дольше.
И тут вдруг канцлера с ошеломляющей, лучезарной силой сразило вдохновение. Его потребности вдруг переплелись с окружающими обстоятельствами. Он улыбнулся:
— Постой. Не уходи. Я хочу, чтобы ты осталась.
Она замешкалась, не доверяя внезапной смене его настроения.
— Прости, что нагрубил тебе. — Янагисава никогда прежде не испытывал свои чары на жене, но теперь придется. — Пожалуйста, прости меня.
Даже преданный раб не станет делать то, чего он хотел от нее. Понадобится весь его дар убеждения, чтобы заручиться помощью жены. Он поспешил к госпоже Янагисаве и обнял ее одной рукой.
— Идем, — проговорил Янагисава, увлекая ее в соседнюю комнату с уютными подушками на полу и настенной росписью с морскими пейзажами.
Канцлер чувствовал, как радостно затрепетала она от его прикосновения, как участилось ее дыхание. Когда он усадил жену, она взглянула на него снизу вверх, на изумленном лице отражалось недоверие: неужели она и вправду получила редкий, чудесный дар — его внимание? Янагисава сел напротив, так близко, что они соприкоснулись коленями. Налил две чашки вина и вложил одну в ее дрожащие руки.
— Мой господин… это великая честь…
Благоговение мешало ей говорить. Ее щеки пылали.
— Ты вполне заслужила это своей преданностью, — ответил Янагисава. — И я рад, что мы можем поговорить наедине.
Госпожа Янагисава восторженно ловила каждое его слово.
— Боюсь, я был не очень хорошим мужем, — продолжил канцлер. — Я знаю, что пренебрегал тобой. Я был не прав, особенно если учесть, что ты оставалась мне верной подругой.
Сияющий взгляд жены говорил Янагисаве, что она всегда мечтала услышать от него эти слова. Она двигала губами, беззвучно повторяя их, запечатлевая в памяти.
— А у тебя столько замечательных качеств. — Янагисава не представлял, на что способна его жена, пока она не рассказала ему о своих нападках на жену Сано Рэйко. — Я хочу загладить вину перед тобой. — Он понизил голос до хриплого, умоляющего шепота. — Ты позволишь мне?
— Да! — Она выронила пустую чашку, прижала руки к груди. Ее переполняла радость, он даже испугался, что она упадет в обморок. — О да!
— Миллион благодарностей, — сказал канцлер, изображая робость. — Щедрость — одно из самых ценных твоих качеств.
И он собирался воспользоваться ею в полной мере.
