Вместо ответа Асагао устремила взгляд поверх его головы.
— Как она оказалась в вашем шкафу?
Ответа не последовало. Император что-то зло пробурчал себе под нос, придворные напряглись. А на бумажных стенах безмятежно покачивались тени садовых деревьев.
Неожиданно Асагао опустила голову и произнесла дрожащим, едва слышным голосом:
— Это мои кимоно. Они были на мне в ту ночь, когда нашли Левого министра Коноэ. Я убила его…
В комнате воцарилась мертвая тишина. Томохито открыл рот; породистые лица Исидзё и Дзёкио исказил шок; придворные вытаращили глаза. Через несколько секунд все разом задвигались и заговорили.
— Нет! Вы не могли этого сделать! — Император сполз с помоста, схватил наложницу за плечи и принялся трясти. — Зачем вы это сказали? Возьмите свои слова назад, пока не поздно!
— Какой позор! Невероятно! Что же теперь будет?! — наклонились друг к другу придворные.
Исидзё повернулся к дочери:
— Больше ни слова! — Затем к Сано: — Она лжет. Не слушайте ее.
Дзёкио смерила Сано возмущенным взглядом:
— Вы запугали ее, заставили сказать то, что хотели услышать. Она нездорова. Ее нужно показать врачу.
Все встали, кроме Асагао, поникшей, сцепившей руки на животе.
— Сядьте! — гаркнул Сано. — Никто не уйдет из зала без моего разрешения!
Воины загородили дверь. Ошарашенный Томохито вернулся на подушки; Дзёкио, Исидзё и придворные неохотно опустились на циновки. Сано сосредоточил внимание на Асагао. Она казалась воплощением раскаяния. Хотя Сано и надеялся на скорое окончание следствия, признание наложницы его не удовлетворило. Настораживало и то обстоятельство, что ответ упредил вопрос.
— Ваше высочество, — сказал Сано, — вы заявили, что убили Левого министра Коноэ. Я вас правильно понял?
Асагао кивнула.
— Это очень серьезное заявление. Вы осознаете, что оно означает для вас смертный приговор?
Император собрался что-то вымолвить, но мать захлопнула его рот взглядом.
— Осознаю, — прошептала Асагао.
— В таком случае, если вы по каким-либо соображениям солгали, я даю вам шанс исправить ошибку. Это вы убили Левого министра Коноэ?
Исидзё потянулся к дочери, будто желая внушить ей слова спасения. Томохито издал протестующий стон. Дзёкио и придворные замерли в ожидании ответа.
— Да, — подтвердила Асагао громко, но невыразительно. — Я убила его.
Сано глубоко вздохнул. Он выказал Асагао больше уважения, нежели требовал закон. Загадка раскрыта, но чувства удовлетворения по-прежнему нет.
— Почему вы убили Левого министра?
