Сано наблюдал за происходящим, испытывая, как всегда на похоронах, печаль по поводу преждевременно оборвавшейся жизни, инстинктивное отвращение к горящему телу и облегчение из-за того, что очистительный огонь делает свое дело. Поскольку Сано не знал Ниу Юкико, он не ощущал горя. Вместо него у Сано возникло острое чувство долга перед духом умершей девушки. Все: и любовь, и ненависть, и счастье, и горе, и боль, и удовольствие — имеет свой конец. Но истина и справедливость, верил Сано, продолжают жить и после смерти.
«Я найду твоего убийцу», — мысленно пообещал он Юкико.
В ожидании, когда огонь поглотит тело, Сано изучал лица присутствующих. Возможно, на одном из них отразится стыд, или радость, или другая эмоция, не соответствующая моменту. Изобличающая убийцу. Увы. В соответствии с погребальной традицией лица были бесстрастны. Госпожа Ниу сохраняла обычное спокойствие, которое сидело на ней как часть наряда. На лице господина Ниу вроде мелькнуло нетерпение, впрочем, оно могло быть плодом воображения Сано или игрой отсвета пламени.
С неожиданно громким треском рухнула крыша над погребальным костром, подняв тучу искр и дыма. Присутствующие подались назад. Сано еле выбрался из тесной толпы. Он обогнул народ и оказался прямо за семейной группой. От женщин Ниу его отделяло пять или шесть рядов. Мидори видно не было. Однако рядом стоял кто-то знакомый.
Хлопчатобумажное кимоно служанки. Заурядное лицо, плоский нос, маленький рот. Если бы не покрасневшие от слез глаза, Сано никогда не узнал бы о-Хису, служанку из имения Ниу.
— О-Хиса, — шепнул он, дернув женщину за рукав. — Где барышня Мидори?
Служанка скользнула по нему пустым взглядом.
Впереди в неприятной близости маячила спина госпожи Ниу.
— Мы встречались два дня назад в доме, — поспешно объяснил он. — Я ёрики Сано… помнишь меня? Я должен переговорить с барышней Мидори. Это очень важно. Где она? Покажи.
Теперь о-Хиса его узнала. Глаза и губы округлились от страха.
— Нет… мне очень жаль… я…
Невнятно бормоча, она сделала движение, словно намеревалась убежать в сторону ворот. Сано загородил дорогу.
— Пожалуйста… — начал он.
О-Хиса нырнула в толпу. Народ заволновался, послышались удивленные и раздраженные голоса.
Сано в смятении наблюдал за переполохом, произведенным о-Хисой: женщины отряхивали пыльные следы на подолах, старик поднимался с земли. Сано собрался спрятаться среди мужчин от греха подальше, и тут на его плечо легла тяжелая длань судьбы в виде руки Эии-тяна. Глуповатое лицо слуги госпожи Ниу было совершенно неподвижным, зато маленькие глазки угрожающе блестели.
