«Он обрекает себя на мучение и страх, потом отходит и вновь ищет страданий», — скорбно подумала мать.
— Я предприняла меры, чтобы удержать ёрики подальше от нас, — сказала госпожа Ниу, сопротивляясь подступающему ужасу: «Вдруг он умрет? Жизнь станет совсем пустой». — Судья Огю запретил ему вмешиваться. Но и мои возможности ограниченны. Я не хочу вызывать подозрений, прося слишком многого, особенно сейчас, когда тебе нужно затаиться. — «Надеюсь, в голосе не звучат просительные нотки». — Хотя бы на время.
Масахито вздохнул.
— Мать, мне не нужна твоя защита. Я знаю, что делаю, и могу позаботиться о себе сам. Если ёрики Сано станет и дальше создавать проблемы…
Он взял тлеющий чернобыльник и, не обращая внимания на ее протестующий крик, с хохотом раздавил между пальцами. Конус рассыпался в прах и легким дымком осел на пол.
Похоронная процессия тянулась по улицам Эдо, направляясь к реке восточнее храма Дзодзё.
Впереди шли одетые в черное самураи, они несли на длинных палках белые фонари, за ними шли мужчины с гроздьями священных лотосов, сделанных из золотой бумаги. Далее монахи в оранжевых кимоно несли паланкин, где восседал настоятель в великолепной шелковой мантии. Остальные монахи размахивали благовонными палочками, звенели колокольчиками, били в барабаны и бросали на дорогу лепестки роз. Вслед за монахами шествовал господин Ниу. Он держал в руках похоронную табличку, походка была напряженной, лицо — мрачным. За ним плыл гроб — маленький белый домик с черепичной крышей, — носильщики облачены в черные одежды с вышитыми фамильными гербами Ниу. Потом шли носильщики с огромной бамбуковой клеткой, где щебетали птицы. Следом тащились монахи, монотонно распевая сутры. Позади шествовала вся семья с вассалами и слугами — мужчины в черном, женщины в белом.
Чуть поотстав, двигались остальные участники процессии: шеренга за шеренгой сотни людей отдавали последние почести дочери великого правителя.
Сано шагал среди них, облаченный в церемониальный наряд — белое шелковое нижнее кимоно, черное шелковое верхнее с вышитыми золотом семейными гербами в виде четырех переплетенных летящих журавлей на спине, груди и полах, свободные черные штаны и черное хаори с накладными плечами. Мечи в знак уважения к усопшей были обернуты в черную ткань. Сано рассчитывал, что костюм поможет ему затеряться в толпе и госпожа Ниу его не заметит.
После ее предупреждения и выговора судьи Огю мысль о новой встрече с семьей Ниу наполняла Сано трепетом. Однако, узнав о связи Нориёси с этой семьей, он чувствовал, что должен еще раз встретиться с сестрой Юкико, Мидори. Возможно, доказательство, о котором она говорила, поможет выяснить личности жертв шантажа и убийцы. Как бывший учитель он знал, что дети часто выдумывают разные истории. Осторожность подсказывала, что необходимо воспринимать все, что Мидори говорит, с долей разумного скепсиса. И тем не менее вероятность того, что у нее в руках ключ к раскрытию убийств, была велика.
