Но то, что сделал багровый луч с силуэтом церкви, превзошло ожидания художника. Казалось, занялось зарево, и пламя металось в стеклах маленьких окон, обняло стены и остроконечную крышу, вспыхнуло на верхушке креста.
Даже учащенно билось сердце. Левитан писал словно в лихорадке, писал, позабыв обо всем, кроме этого пожара красок и своей палитры. Писал быстро, судорожно, со всем напряжением сил.
Волшебство начало исчезать, багряные краски темнели и, наконец, погасли. Перед художником был только темный силуэт церкви, кругом разливались сумеречные туманы. Лишь взглянув на свои воспаленный этюд, Левитан вновь увидел пережитое. Сеанс был очень коротким, но обессиливающим.
Художник только сейчас заметил стайку зареченских ребятишек, которые плотно обступили его.
Совсем рядом послышалась песня. Молодой сильный голос пел «Вечерний звон», а хор ему подтягивал. Левитан закрыл этюдник и пошел на песню. Зареченские парни и девушки сидели на траве возле запевалы — высокого темноголового юноши.
Песня уносилась под гору и стелилась далеко по реке. Левитан присел поодаль и заслушался.
Запевала умолк, заметив незнакомца. Но художник просил петь еще. Голос у юноши был такой сочный, мягкий…
Познакомились, в песне сдружились. С тех пор Гриша Задумов стал самым преданным поклонником Левитана, а художник все чаще заслушивался его звучным басом, прочил ему большую будущность, советовал ехать учиться.
Гриша был солистом церковного хора, учился сапожному делу, был беден, и мечты о консерватории остались несбыточными.
Теперь часто по вечерам Левитан писал этюды, а песня Задумова была рядом.
Юноша старался быть полезен художнику.
По какому-то капризу Софье Петровне захотелось посмотреть церковную службу в старом храме, который давно стоял на запоре, и легенды облепляли его подлинную историю. Говорили, что церковь ведет свою летопись чуть ли не со времен Ивана Грозного, что под массивной плитой с кольцами у притвора похоронены три наложницы жестокого царя, сосланные в слободу за строптивость.
Говорили разное, но давно уже не открывались красные ворота ее алтаря.
Пошли к старому священнику отцу Якову. Проводником и главным ходатаем был Гриша. Просили долго. Священник опасался, что ветхие стены могут не выдержать. Но потом поддался уговорам гостей.
Софья Петровна вспоминала о том, какое впечатление произвела на Левитана эта обедня в старом храме. Он любил в русской церковной службе ее хоровую музыку и театральную красоту обряда.
