— Ну, что ж. Я сообщу ему, что передал его послание, и ты отклонила приглашение. Если у тебя больше нет вопросов, мое дело сделано.
И все? И он уходит?
Дуарте положил на столик рядом с диваном карточку — простой кусочек белой бумаги с черными цифрами — и прижал пресс-папье:
— Можешь связаться со мной, если все же решишь поехать к нему.
Когда?
Еще лет через десять — двадцать?
Дуарте появился неожиданно, вывел ее из равновесия и готов исчезнуть прежде, чем она соберется с мыслями. Он приехал не повидать ее. Он приехал передать информацию. Боже, как она глупа! Все еще хранит в глубине души надежду. Как и фотографии ее биологических родственников в глубине ящика.
Элоизе хотелось заплакать, но после стольких лет у нее не осталось слез.
Джон подошел к ее брату:
— Я провожу вас до двери.
— Не стоит. — Дуарте кивнул Элоизе и направился к выходу. — Я передам отцу, что ты скоро приедешь.
Она сдержала крик отчаяния. Кем считают себя эти люди, семья Медина, если позволяют себе врываться в чью-то жизнь раз в десять лет и переворачивать все с ног на голову?
— Ты не понимаешь, чего требуешь от меня.
Он повернулся к ней:
— Моя жизнь очень часто зависела от умения понимать людей.
И Дуарте Медина вышел — тихо и быстро.
Джон погладил Элоизу по спине:
— Ты в порядке?
— Да. В полном порядке. Почему бы и нет? Он занял у нас всего пять минут. Ничего страшного. А теперь он ушел, и все встало на свои места. — Она сделала шаг вперед и открыла холодильник. — Начну готовить ужин.
Джон положил руку ей на плечо. Его успокаивающая ласка сокрушила ее оборону.
Элоиза напомнила себе, что отец не вспоминал о ней много лет. Да и братья не стремились ее найти. Она всегда всем помогала и никому не была особенно нужна. Сейчас мучительные годы обрушились на нее с такой тяжестью, что она не знала, куда скрыться от них.
Ей некуда было идти. Только в объятия Джона.
Элоиза заставила себя не обращать внимания на боль в сердце после странного визита ее брата и сосредоточила внимание на Джоне. Они одни, и, надо надеяться, вскоре оба снимут одежду.
Она обняла его за шею и прильнула к нему. Он сделал шаг назад и наткнулся на кухонный стол.
— Ох! — Джон подхватил Элоизу и постарался встать так, чтобы лежавшие на столе продукты не рассыпались-таки по полу. — Давай оставим это на минуту и поговорим. Я знаю, что ты расстроена.
— Еще бы! Я рассержена, обижена, смущена и хочу забыть все это. Ты мне поможешь. Давай вернемся к…
Она прильнула к его губам, настойчиво, требовательно. Их всегда готовое пробудиться притяжение друг к другу вспыхнуло с новой силой. И хорошо. Никакой боли. Только наслаждение.
