– Может быть, так, а может, и не так. Если бы он не уехал из их с Рондой дома и не начал встречаться с другими женщинами, очень может быть, что сегодня он был бы жив. Мы не знаем, что он был убит кем-то, кто вломился в его дом с намерением ограбить его. – Она качнула головой, отчего ее светлые кудряшки затанцевали, и с уверенностью добавила: – На самом деле, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что священные книги не врут. Что посеешь, то и пожнешь. Можешь спросить у нашего будущего пастора, Кэрри Энн, согласен ли он со мной.
Будущий пастор умывался наверху в ванной, когда к нему вошел отец, прикрыв за собой дверь.
– Как поживает мой первенец? – спросил Джимми Уэйн Пирсон.
Брет вздрогнул от неожиданности и завопил от боли, прыгая на одной ноге и быстро ополаскивая лицо, чтобы промыть глаза от мыла.
– Ты всегда был котиком, – весело прогудел низкий баритон Джимми Уэйна.
Брет дотянулся до полотенца, промокнул лицо и взглянул на отца одним глазом, потому что другой еще горел и не открывался.
– Где мама и малыши?
Насмешливая улыбка медленно расползлась по лицу Джимми Уэйна, он почесал в затылке, делая вид, что старается вспомнить, где же его жена и младшие дети.
– Никак не припомню, где твоя мама, а малыши пошли играть. Несмотря на то, что я получил минуты редкого спокойствия и тишины, я поднялся сюда поговорить немного с тобой, пока ты не ушел на весь нечер. – Джимми Уэйн опустил крышку унитаза и сел на нее. – У тебя сегодня свидание с подружкой, да? Который раз за эту неделю? Четвертый? Пятый?
Брет отвернулся от него, схватил рубашку и быстро надел ее, ему не хотелось разговаривать с отцом о Кэрри, вообще не хотелось разговаривать с ним. Но отказ отвечать только отсрочил бы стычку, так бывало. Так всегда бывало.
Джимми Уэйн Пирсон был задира. Он родился посредственным и, без сомнения, умрет еще более посредственным. На самом деле, единственное, что он мог делать лучше, чем посредственно, – это болтать. Исходя из этого, ему следовало стать мэром. Мать Брета однажды сказала в шутку:
– Джимми Уэйн мог бы уговорить себя не присутствовать на собственных похоронах.
Но Брет, будучи еще ребенком, был очень напуган таким заявлением и горячо молился, чтобы мать ошиблась. Все знали, как хорошо мог говорить Джимми. Трудность заключалась в том, что его посредственность должна была остаться тайной. О, люди считали его преуспевающим бизнесменом, называли безжалостным, даже беспощадным, но они и не подозревали, что он был нравственно разложившимся. Брет знал это и еще кое-что о Джимми Уэйне Пирсоне, что поразило бы добродетельных горожан Сент-Джоуна до глубины души.
