Не важно, насколько правильным ей это казалось. Элли не позволяла себе забывать, что все это только временно, ничего серьезного. Страсть ради страсти. Но ей становилось все труднее и труднее напоминать себе об этом, когда все ее чувства пребывали в таком смятении.
Элли не понимала, как это могло с ней случиться. Как она допустила, что эмоции взяли над ней верх. Она ведь знала, что он за мужчина — неподходящий во всех отношениях. Знала, что привязанность к нему приведет только к разбитому сердцу и разочарованию. Но ее влекло к нему, как ни к одному мужчине прежде. Он жил опасной жизнью, все превращая в приключение. Он заставил ее принять все то, чего ей недоставало в жизни — веселье и радость, возбуждение, страсть. Жизнь с ним никогда бы не стала скучной.
Но его широкая, жаждущая опасности и риска натура не внушала мыслей о постоянстве и стабильности. Элли хотелось верить, что он испытывает к ней теплые чувства, но она сомневалась, что он способен на длительную привязанность — настолько, чтобы связать с кем-либо свою жизнь. Ничто, казалось, не могло его смутить. Ни опасность, ни люди.
И все же чем больше времени они проводили вместе, тем больше Элли убеждалась, что в Ястребе скрыто много такого, чего не заметить глазом. Под внешностью красавца пирата с его дьявольски притягательной улыбкой она разглядела нечто очень глубокое — человека чести, обладающего величием и благородством. Он оставался для нее загадкой.
Элли не знала даже его настоящего имени.
А он не знал, кто она.
Он лениво блуждал ладонью по ее спине.
— О чем ты думаешь?
Элли помедлила, понимая, что может пошатнуть невысказанную преграду, которую они воздвигли между собой.
— О том, что я даже не знаю вашего настоящего имени.
Она сразу почувствовала, как он застыл. Короткое время она слышала только ровные удары его сердца, предчувствуя отказ еще до того, как он заговорил.
— Я не могу тебе сказать, — медленно произнес он. — Есть кое-что… — Его голос прервался. — Все очень сложно. Верь мне, когда я говорю, что тебе лучше не знать.
Она попыталась скрыть свое разочарование, но после всего, что они только что делили, трудно было проглотить эту горькую пилюлю.
— Я понимаю, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь.
Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в лицо.
— Это все внове для тебя, малышка. То, что ты чувствуешь… это естественно. Но не путай страсть с чем-либо еще.
Нежность в его глазах ранила, как кинжал. Ее щеки запылали. Если бы она не была так расстроена, то могла бы уловить иронию. Не она ли обвинила его однажды в том, что он путает похоть с любовью? Перед лицом ее собственного смятения чувств эти слова действовали, как соль на открытую рану.
