— Имя знакомое.
— У него и прозвище было — Орел-Решка.
— Я знал его, — пришлось подтвердить мне, — но мы давно не виделись. У него была занятная привычка — подбрасывать и ловить серебряный доллар.
— Теперь ему придется заниматься этим на том свете.
Вздохнув, я сказал:
— Джаблон не тот, кого я разыскиваю.
— Так я и предполагал. Вряд ли он был женат, но если даже был, жена не стала бы его искать.
— Моего парня ищет не жена.
— А кто же?
— Подружка.
— Ишь ты какая заботливая!
— Конечно, вряд ли он сейчас в городе, но я мог бы попробовать выдоить у нее несколько баксов. А вообще-то если хахаль драпанул, искать его — пропащее дело.
— Уж это точно, но если она готова расстаться с несколькими баксами…
— То не отказываться же мне, — добавил я. — Сколько времени пробыл Орел-Решка в воде? Это уже установили?
— Четыре-пять дней. Что еще тебя интересует?
— Судя по тому, что тело опознали по отпечаткам пальцев, оно пролежало в воде не слишком долго.
— Отпечатки могут сохраняться целую неделю, а иногда и дольше, если только пальцы не объедят рыбы. Неприятная, должно быть, процедура — проверять отпечатки пальцев утопленника. У меня лично от этого надолго пропал бы аппетит. А уж присутствовать на вскрытии — полный отпад.
— Ну, тут можно обойтись и без вскрытия. В газете сказано, что кто-то врезал ему по голове.
— Если вспомнить, кем он был, то удивляться нечему. Трудно предположить, что он просто решил поплавать и случайно размозжил голову о сваю. Бьюсь, однако, об заклад, что дело об убийстве так и не возбуждено.
— Почему же?
— Потому что в течение ближайших пятидесяти лет это дело останется нераскрытым еще и потому, что никто не хочет надрывать пуп, стараясь выяснить, что случилось с таким слизняком, как Орел-Решка. Он мертв, и вряд ли кто-нибудь будет его оплакивать.
— Мы с ним всегда ладили.
— Он был всего лишь мелкий мошенник. И тот, кто проломил ему башку, несомненно, оказал человечеству услугу.
— Вероятно, ты прав.
Я вытащил светло-коричневый конверт из-под ковра. Клейкую ленту мне оторвать не удалось, поэтому я достал из комода перочинный ножик и распорол бумагу вдоль складки. Не выпуская конверт из рук, я уселся на край кровати и несколько минут не двигался.
У меня не было ни малейшего желания знать, что там, в этом конверте.
Наконец я все же вскрыл его, а затем в течение трех часов изучал все, что там нашел. Даже при первом ознакомлении вопросов возникло немало, и далеко не на все я знал ответы. В конце концов я снова сложил документы в конверт и спрятал его на прежнее место.
