Итак, их было трое: Прагер, Этридж и Хьюзендаль. И все они платили достаточно большие суммы Орлу-Решке, чтобы тот молчал, пока один из них не решил заставить его замолчать навсегда. Мне оставалось лишь выяснить, кто именно это сделал.
Признаться, распутывать этот узел у меня не было особого желания по двум причинам. Прежде всего я не мог вести расследование столь же эффективно, как полиция. Достаточно мне было положить конверт Орла-Решки на стол хорошего сыщика из отдела по расследованию убийств, и дело пошло бы куда быстрее. Время смерти, несомненно, было бы установлено точно; я знал его лишь приблизительно, со слов Келера. Полицейские могли бы проверить алиби всей троицы. Могли бы провести допросы с пристрастием, а этого, глядишь, оказалось бы вполне достаточно для выявления преступника.
Смущало меня только одно: убийца, конечно, угодил бы за решетку, но и двое других оказались бы пострадавшими. Их репутация тоже была бы запятнана. Тем не менее я был очень близок к тому, чтобы передать конверт полиции. В конце концов они все-таки не были святыми. Девушка, совершившая наезд и удравшая с места преступления; бывшая уличная девка, отбывавшая, пусть небольшой, но все же срок в тюрьме, и омерзительный извращенец. Но Орел-Решка, руководствуясь своим особым кодексом чести, считал, что не имеет права вредить тем, кто честно купил его молчание. За исключением, естественно, убийцы. С другой стороны, у меня-то не было никаких обязательств перед ними!
Однако прибегнуть к помощи полиции никогда не поздно. Если я потерплю неудачу, то смогу обратиться туда. Пока же я попытаюсь разобраться во всем сам.
Я уже побывал у Генри Прагера, договорился о встрече с Беверли Этридж. Осталось только назначить свидание Теодору Хьюзендалю, а это можно будет сделать и завтра. Так или иначе, все они узнают, что я наследник Орла-Решки и что они по-прежнему крепко сидят на крючке.
Мимо, направляясь в неф, прошла группа туристов. Все они рассматривали дивную каменную резьбу над высоким алтарем. Через пару минут я встал. Выходя на улицу, я посмотрел на ящик для подаяний. У меня был выбор: оказать помощь церкви в ее повседневной работе, поддержать миссионеров в далеких странах или пожертвовать что-то бездомным детям. Я опустил три из тридцати банкнот по сто долларов, которые оставил мне Орел-Решка, в щель ящика с деньгами для бездомных детей. Кое-что в своей жизни я делаю, не задумываясь над причинами. Десятую часть всего, что зарабатываю, я жертвую той церкви, возле которой оказываюсь вскоре после получения денег. При этом я отдаю невольное предпочтение католическим соборам, которые бывают открыты почти всегда.
