— Очень хорошо, Виктор, спасибо.
— Рад слышать. У меня тоже.
— Правда? Замечательно.
— И что вы делали? — спросил он.
— Что, простите?
— В выходные.
— К нам приезжала сестра с мужем.
— К нам? Вы женаты?
— Да.
— А как зовут вашу жену?
— Наталья, — ответил я. — Вы сказали, что тоже хорошо провели выходные. Чем занимались?
— Ничем.
— Ничем?
Стругацкий глубоко вздохнул — скорее с удовлетворением, чем с разочарованием. Хотя мне показалось, я уловил что-то похожее на сожаление и грусть.
— Я просто прожил эти выходные, — сказал он. — Иногда сам факт существования угнетает. Но это хорошо. Я рад, что жив.
Я молча посмотрел на него и затем спросил:
— А ваши товарищи живы?
— Нет.
— Милиция сейчас их разыскивает. Как вы думаете, их тела найдут?
— Точно нет.
— Почему нет?
— «Сварог» об этом позаботится.
— Сварог? Что это такое?
Стругацкий не ответил, опуская глаза и отдаляясь, погружаясь в задумчивость. Этого я и боялся — похоже, что он снова уходит в себя — очевидно, из-за упомянутого слова «Сварог». Чтобы вернуть контакт, я попробовал зайти с другой стороны.
— Профессор Константинов, по всей видимости, верит, что в 1959-м группа Дятлова встретилась с чем-то очень странным. Вы с вашими спутниками видели что-то подобное?
— Да, — прошептал Стругацкий.
— Что же это было?
Тишина в ответ.
— Может… это разумное существо?
— Разумное, — ответил он, — или скорее… продукт разума.
Я наклонился вперед, чувствуя, что дело пошло.
— Вы хотите сказать, что это было нечто рукотворное? Какой-то артефакт?
Стругацкий закрыл глаза и нахмурился, словно пытаясь на чем-то сконцентрироваться.
— Полагаю… это можно назвать артефактом… раз оно создано…
— Кем создано?
— Кем? — повторил он. — А может, чем?
— Я вас не понимаю.
— Неважно.
— Виктор, это важно. Вы думаете, оперативники это найдут?
— Если найдут, то поймут, что я не сумасшедший — что я не убивал Вадима, Нику и остальных.
— А если действительно найдут, не убьет ли их это?
— В лесу есть то, что может убить, если они не будут осторожны.
— Что, например?
— Ртутные озера.
— Что, простите?
— Ртутные озера. Надо держаться от них подальше.
— Извините, Виктор, — перебил я, — вы хотите сказать, что в лесу есть ртутные озера?
— Ну, не совсем ртутные… но озера эти… в них не вода.
— А что-то похожее на ртуть — вы это имеете в виду?
Он кивнул в ответ.
— Вы их видели?
Снова кивок:
— Одно. И Дятлов с друзьями тоже видели одно на Холат-Сяхыл.
Неужели это тот самый момент, которого я ждал? Когда к воспоминаниям Стругацкого начал примешиваться вымысел. Он впервые заговорил о том странном, чему сам стал свидетелем. И более того, ни в одном отчете о событиях на перевале Дятлова, которые я читал, не упоминалось ничего похожего на ртутные озера. Я был близок к тому, чтобы счесть это первой его ложью, первым признаком того, что Стругацкий и правда был не в себе.
