– Да, большие перемены, Иван, – произносит после паузы Павел Степанович. – И, значит, я сегодня же ночью обратно в Кронштадт за вещами.
Михаил Петрович Лазарев, назначенный командиром "Азова", решил сохранить по возможности своих проверенных офицеров. Конечно, не будет Вишневского и Завалишина, государственных преступников, и он не возьмет чересчур грубых, негибких в обращении с матросами Куприянова и Кадьяна. Нет, Лазарев не любил либеральства; он получил подготовку на британских кораблях, где вовсе нет места проявлениям чувств, где господствуют кулак, плеть и кандалы для непокорного матроса. Но если его офицеры, чуждые опасному вольнодумству, могут обходиться без кулачной расправы и без кошек, отлично. Пусть остается страх вмешательства капитана, благодетельный страх перед существом, которое в непосредственные отношения с матросами не вступает.
Как видно было из опыта "Крейсера", лучше, если наказания редки, если ими не злоупотреблять…
Молодые офицеры расположены к службе под командованием Лазарева не меньше, чем он к ним. Не так уж много в российском флоте образованных в морских науках старших офицеров, и к тому же трижды водивших корабли в кругосветное плавание. Есть капитаны, которые дальше Гогланда на кораблях не плавали, а десанты высаживали только в Стрельне, на огороды маркиза Траверсе…
Путятин, который превосходно знал, что способствует карьере, а что ей во вред, определил положение очень точно:
– Да, друзья, половина офицеров Гвардейского экипажа, рвется на наши места.
Саша Домашенко услышал его, покраснел и вспыхнул. Нельзя ведь о всех плохо думать!..
– Мне кажется, – и он ищет у Павла поддержки, и его карие глаза даже увлажняются от чувства обиды за коллег по службе, – мне кажется, – повторяет он, – что многие прослышали о нововведениях в устройстве "Азова". Каждому приятно служить на корабле, в котором виден завтрашний, а не вчерашний день флота.
Павел был рад поддержать застенчивого Домашенко:
– И если еще на "Азове" будет в плавании адмирал, какой простор для офицеров, желающих учиться!
На это Бутенев и Путятин ответили смехом. Неужто Павел воображает, что адмиралы разъясняют младшим офицерам, для чего они отдали то или другое приказание или делятся вслух своими соображениями об обстановке?!
Павел пожимает плечами. Пусть считают сказанное им чепухой. Он намерен учиться и не упускать ни одной возможности…
И Михаил Петрович именно это угадывает в косноязычных, стесненных фразах лейтенанта, когда Нахимов в назначенное время является к нему с рапортом.
