Почти все купе оказались пустыми. Проходя по вагону в тот момент, когда раздался свисток к отправлению, я увидел семейство мексиканцев, каких-то детей, путешествующих с матерью, пару испуганных с виду американских туристов и постоянно мигавшую даму средних лет в шубе из искусственного леопарда. В вагоне рядом со мной ехали пожилая женщина и ее симпатичная компаньонка лет двадцати пяти. Пожилая женщина вела себя весьма игриво со мной и нарочито сурово с девушкой, по всей видимости, своей дочерью. Девушка была невероятно пугливой, и ее жалкое одеяние (старуха щеголяла в меховом манто) и милое личико землистого оттенка, подчеркивавшего английский сплин, создавали ощущение трогательной чистоты. Всю дорогу до Мехико-Сити я не оставлял попыток разговорить девушку, но каждый раз старуха грубо вмешивалась, начиная сыпать вопросами и не дожидаясь на них ответа. В конце концов я решил, что такая тупая покорность девушки нечто большее, чем поведение послушной дочери: она была служанкой, вынужденной слушать все, что скажет ее хозяйка. У нее были зеленые глаза, и я подумал, что даже откровенное пренебрежение старухи не поможет ей не замечать привлекательности ее юной компаньонки и истинной причины моих расспросов. Что-то в облике этой пары показалось мне по-русски старинным и даже загадочным.
Я сидел в своем купе, потягивая текилу и размышляя о том, как, несмотря на близость Соединенных Штатов (от вокзала еще можно было прочитать надписи на магазинных вывесках в Ларедо), все успело так измениться и стать таким по-мексикански запущенным и хаотичным. Но тут в дверь постучали.
— Извините, — это был проводник, и он уже входил ко мне в купе, сообщая на ходу: — Я просто хотел положить туда, наверх, вот это.
Он внес большой бумажный пакет из магазина, в котором угадывалось несколько пакетов поменьше. С обезоруживающей улыбкой он прижимал этот пакет к груди. И кивком показал на полку для багажа над раковиной.
— Но я сам собирался положить туда свой чемодан, — слабо запротестовал я.
— Ничего страшного! Вы можете положить свой чемодан под кровать! Вот, смотрите, я сейчас покажу!
Он встал на четвереньки и запихал чемодан под кровать, приговаривая, как отлично он туда поместился. Я так опешил, что даже позабыл, что вообще-то это мое купе, а не его.
— А что это у вас? — спросил я. Он снова прижал к груди свой пакет и улыбнулся от уха до уха.
— Это? — ответил он с напускной беспечностью. — Так, разные вещички, — и поспешил запихнуть пакет на багажную полку. Он был слишком туго набит, чтобы поместиться под кроватью. Затем сказал: — Вот, ничего страшного, о’кей?
