И в засуху бессмертники цветут... | страница 38

Трудно, даже трагично сложилась судьба этого незаурядного человека. В предвоенном 40–м он, десятиклассник — отличник, был арестован по доносу и сослан с родного Дона на Крайний Север на целых 18 лет. Работал чернорабочим, строителем, десятником, нормировщиком, газетчиком… Стал писателем. Без окончания вуза, но был энциклопедически образованным. За полвека литературной деятельности издал сорок книг: в прозе, стихах, в статьях не только по проблемам литературы. И все — как верстовые столбы, как вехи неповторимой эпохи. Всесоюзное признание получили его повести и рассказы «Прометей № 319», «Кубанка с красным верхом», «Донская альтернатива», «Не белы снега», «Безымянные высоты», «Песнь песней», «Обратный адрес» и, особенно, дилогия «Красные дни», которую автор именовал своей «книгой — судьбой», и на которую ушло более пятнадцати лет.

Знаменский был великолепным прозаиком, острым публицистом, вдумчивым критиком, объективным редактором, мудрым, душевным человеком. Он шел в одной «упряжке» с Федором Абрамовым, Евгением Носовым, Виктором Астафьевым, однако, по чьему‑то злому умыслу ни в каких литературных «реестрах» России практически не значился.

Всего лишь год не дожил Знаменский до своего 75–летия. Как ни прискорбно это сознавать, его уход из жизни был связан, как и в юности, с предательством так называемых «друзей». Однако книги Знаменского продолжают будить в людях чувства гордости за русский народ и, прежде всего, за возрождающееся казачество. Знаменский был казаком по роду — племени, по духу, по характеру, по всему складу своей жизни. И это наложило на его творчество отпечаток истинного рыцарства и благородства.

Мне посчастливилось знать Анатолия Дмитриевича добрую четверть века. Не скажу, что были мы друзьями, нет, такого «нахальства» даже теперь, задним числом, я себе не позволю. Тут и разница в возрасте, и он — мэтр, а я, собственно, кто и что?.. Кстати, это он, Знаменский, как‑то порекомендовал мне подумать о вступлении в Союз писателей.

В последние годы Анатолий Дмитриевич часто заходил к нам в редакцию «Кубанских новостей» и по обыкновению с ехидцей спрашивал: «А знаете, зачем я пожаловал? Нет? Чтобы дать руководящие указания редактору». И заливался смехом до слезинок в глазах. Иногда приносил в газету свои материалы на самые жгучие, неотложные темы, и эти публикации, как правило, имели широкий резонанс. Нередко заходил и просто так, чтобы отвести душу. Но гораздо чаще, ну не каждый день, мы прогуливались в уютном садике у его дома (недавно застроенного гаражами). Дело в том, что мы жили, можно сказать, в одном квартале, только на разных улицах, и Анатолий Дмитриевич, бывало, еще с утра позвонит, поинтересуется: «Как у вас вечер? Может, прогуляемся?». Я, естественно, всякий раз соглашался, потому что это были уникальные в своем роде прогулки, о чем я еще скажу…