— А кто вас послал?
— Никто, — и тут я смекнул, что сказать. — Да просто захотелось поработать, размяться. Ну и если понравится у вас, останусь в станице.
— Давайте! Нам женихи нужны. Особенно — непьющие!
Подъехала бортовая машина, и в нее полезли бабоньки. Не стал я раздумывать, забрался в кузов и поехал вместе с ними на поле.
С непривычки запыхался, включившись в погрузку свеклы.
К концу дня я вымотался. Женщины у бочки с водой помыли руки, сели обедать. Каждая от души угощала меня. Я смотрел на работниц и любовался ими, хотелось узнать подробности об их жизни. И конечно, много узнал, они ничего не скрывали, откровенничали о себе, о новом председателе…
Очерк получился. Но сколько шуму наделала публикация не только в Геймановке, а и во всем районе. И когда я проездом заскочил в станицу, то встречен был по — разному: одни отнеслись с уважением, раскланивались со мной, другие, сторонники раскритикованного председателя, враждебно посматривали в мою сторону. Не могу забыть, как во многих дворах с любопытством рассматривали меня, написавшего правду, и некоторые старушки и женщины тихонько зазывали во двор, предлагали мне всякое: кто баночку меду, кто кусок сала. Благодарили за заступничество, а мне было неловко, я, конечно, отказывался от гостинцев.
Анатолию Дмитриевичу Знаменскому я поведал о том, что получилось.
Он посмеялся, но тут же, рассердившись на мою неуклюжесть, отчитал хорошенько и долго втолковывал об объективности, о выборе позиции, как быть писателю в том или ином случае. Многое пригодилось потом из того, что он советовал.
Четверть века спустя после нашего знакомства мы с Анатолием Дмитриевичем отдыхали в подмосковном Доме творчества Переделкино. Поселили нас на втором этаже в главном административном корпусе. Устроились неплохо, лучше и некуда. Комнаты рядом, вместе столовались. После городской суеты мы как бы оказалась в раю, — благодатная тишина, воздух чистый, кругом лес, березы и сосны, лишь изредка где‑то в отдалении с шумом проносились электрички да со стороны церквушки доносился светлый колокольный звон. Что и говорить, места прекрасные, и условия отдыхающим предоставлены замечательные: в комнате, где я жил, имелась настольная лампа и письменный массивный стол, отдельно душ, никто не мешает, закрывайся на ключ и сиди, твори «шедевры», стучи на машинке, было бы вдохновение: но… сбивало с толку трехразовое обильное питание. В завтрак, например, наевшись, вяло слоняешься. И отказаться от еды недостает силы воли. Ну какое может быть писательское вдохновение, тут бы отдышаться! Но это поначалу.
