И в засуху бессмертники цветут... | страница 26

Я работал в книжном издательстве, редактировал одну из его книг и удивлялся покладистости этого резкого, можно сказать, взрывного характера человека. Там же, где было его, святое, он говорил: «Ты это не трожь, это мое», а чаще всего принимал замечания, сказав: «Ну что ж, подумаю». Его почему‑то не любили редактрисы — интеллигенточки, при его появлении делали вид, что они слишком заняты делом. А когда приходил другой ученый — писатель, хохмач и артист, они оставляли свои дела и с подобострастием слушали его анекдоты. Этому почему‑то разрешалось болтать всякое.

Знаменский в себе и, естественно, в своих произведениях — заряд истины. Он, как крупный снаряд, еще не взорвался, но уже, пролетая над позициями врагов, вгоняет в ужас до такой степени, что захватчиков в окопах трясет от страха.

Помню его лицо — тонкое, совсем не казачье. Серо — зеленые глаза… Насмешливый взгляд в любую секунду мог стать гневным. К концу жизни он торопился издать все, что им написано, а это вызывало у меня лично недоумение. Надо же и другим издаваться, молодым в особенности! Но теперь понимаю: он иначе не мог себя вести, ведь чувствовал, что жить осталось немного, а замыслов — уйма.

Почему я так пишу? Чтобы сказать: он был писателем всегда — в неволе, в суровом быту, на свободе, в миру. И жена встретилась ему верная, понимающая. Какой и должна быть жена писателя. Он был писателем кровь от крови, плоть от плоти народа.

«Знаменский — лауреат Государственной премии и иесколъких литературных, — создал много превосходных книг, наполненных живой изобразительной тканью и написанных сочным языком»

С Анатолием Дмитриевичем я познакомился в 1961 году. По летам мы почти ровесники, по роду — племени — донские казаки. Но судьбы наши сложились по — разному, хотя одинаково тяжело — он прошел через муки ГУЛАГа, я — через войну.

Годом раньше, завершив двадцатилетнюю армейскую службу, я поселился в городе своей курсантской юности, а Знаменский в том же году закончил Высшие литературные курсы в Москве и приехал жить на Кубань. До учебы в Москве он восемнадцать лет провел в глухих местах Крайнего Севера. Навеки остуженный полярными ветрами, он решил согреться под южным небом. Местом своего жительства Анатолий Дмитриевич избрал рабочий город Хадыженск, а в Краснодар приехал встать на писательский учет.

Руководителем краевой организации писателей в ту пору был Виталий Борисович Бакалдин. На правах гостеприимного хозяина он пригласил Знаменского отобедать в ресторане на углу улиц Красной и Гоголя. К ним присоединились и мы с тогдашним редактором альманаха «Кубань» Александром Ивановичем Панферовым.