На улице Потресов взял Ульянова под руку и тихо напомнил:
- У него деньги. На них можно наладить пересылку "Искры".
- Деньги?! Деньги, положим, не его, а Теткины. Она и так не откажется поддержать нас. Да и помимо нее можем достать. Вы не волнуйтесь.
Струве, идя между двух женщин, втолковывал Вере Ивановне:
- Для газеты материал я позволю использовать только с нашего разрешения. В каждом отдельном случае.
- Но, Петер, мы же скоро вернемся в Петербург, - напомнила Нина Александровна.
- Оставим своего - э-э - представителя. В крайнем случае, я могу согласиться на аккуратнейшую переписку по поводу каждой статьи, каждой заметки.
"Его нахальство действительно переходит всякие границы! - отметил Владимир Ильич, глядя на затылок Струве. - Но есть Плеханов... Приедет Юлий... Мы дадим от ворот поворот".
Ночью Владимир Ильич долго ходил по своей комнате из угла в угол, как, бывало, по тюремной одиночке. Его возмущению не было предела. Кто бы мог подумать, что в редакции "Искры", среди людей, опытных в борьбе и осмотрительных марксистов, Иуда найдет себе сторонников! Невообразимо. Дико. Тот самый Потресов, которому часто писал из Шушенского, у которого не однажды спрашивал совета... Честнейшая Вера Засулич... И вдруг они превратились в "Struve-freundliche Partei"*. Так неожиданно. Даже невероятно. Остался пока в одиночестве... И если еще Плеханов... И Аксельрод... А ведь нельзя приглушать искру, когда она только-только начала разгораться. Уступить Струве - значило бы сдаться на милость пресловутым "экономистам". Уступить бернштейнианцам... Нет и нет. Этому не бывать. Нельзя оставлять позиций. Ни в коем случае. Ни на одну минуту. Только наступать. И разрыв со Струве неизбежен. Закономерен. Полный и бесповоротный.
_______________
* "Дружественная Струве партия".
Владимир Ильич сел к столу и сделал подробную запись для Нади. Приедет - прочтет.
А Юлий приедет - сил прибавится. Ведь он же в свое время присоединился к Протесту семнадцати.
3
Плеханова ждали в Мюнхене уже не первую неделю, но из Швейцарии приехал один Аксельрод. Георгий Валентинович сослался на нездоровье. Мартов по-прежнему задерживался в России.
Струве и на этот раз пришел в сопровождении жены. Заседание было недолгим, но более жарким, чем предыдущее. Аксельрод с первых слов склонился к Потресову и Засулич, и никакие доводы не могли поколебать "дружественную Струве партию". Владимиру Ильичу не оставалось ничего другого, как записать в протокол свое особое мнение.
