- И меня, понимаете, предупредили, что я не могу задавать вопросов должен только отвечать. По возможности кратко. Знай, дескать, сверчок, свой шесток! Вхожу. И вот вижу: передо мной сидит симпатичный пехотный офицер...
- "Маленький полковник".
- Да. Сидит, знаете, покуривает, мило улыбается, изредка ставит вопросы, но все не о том, что должно бы интересовать российского государя. Мелко, ограниченно и даже глупо. О железных дорогах, которые я строил, ни единого слова. Стало обидно. Это же - дело моей жизни. Спрашивал все больше про корейцев: как они выглядят, что едят, что пьют? Любят ли нас? Старая царица с каменными глазами Будды. Молодая - тоже. В общем, было очень скучно. Напрасно потерянное время!
- Сочувствую! - усмехнулся Горький.
Анненский отыскал знакомого человека, славившегося четким почерком, усадил за стол и, нависая над его головой, диктовал:
- Стало быть, так... Заглавие: "Письмо русских писателей в редакции газет и журналов". - С трудом поворачивая голову, спросил: - Все согласны?
- А потом всех... - послышался тревожный женский голос. - Всех вышлют.
- Не знаете куда?
- Куда Макар телят не гонял.
- Тогда вы... - Разбитая губа Анненского болезненно искривилась в злой усмешке. - Сходите сначала к Макару.
Он снова склонился над головой пишущего:
- Мы полны негодования перед такими зверствами, имевшими, как известно, место в других городах...
За его спиной кто-то громко рассказывал:
- А вы слышали, господа, царь-то сбежал?!
- Как сбежал?.. Куда сбежал?..
- Из Зимнего - в Царское Село! Как только началось побоище... Перетрусил!
- А еще - полковник! - сказала дама в широченной шляпе. - Фи-и!
Анненский продолжал диктовать:
- Мы полны ужаса перед будущим, которое ожидает страну, отданную в полное распоряжение кулака и нагайки... Мы делаем попытку хотя бы огласить факты.
Приняв перо, Анненский первым подписал протест и здоровым глазом поискал следующего:
- Прошу, господа, в порядке алфавита.
- Этого мало, - крикнули ему. - Суворин, к примеру, отнесет письмо в туалет.
- Или перешлет жандармам.
- Надо еще - министру внутренних дел.
- Напишем и министру, - согласился Анненский.
Первое письмо подписали сорок три человека, второе - тридцать девять. Горький поставил свою подпись под тем и другим.
А через день он прочитал в газетах: "Государь император объявляет строгий выговор члену Государственного совета, генерал-лейтенанту князю Вяземскому за вмешательство в действия полиции при прекращении уличных беспорядков".
