И он предпринял обход ночных клубов. Едва полиция совершала налет на один, как он отправлялся в другой. И до истечения месяца он таким манером посетил «Лиловую Мышь», «Алую Сколопендру», «Сердитый Сыр», «Веселого Прохиндея», «Мирную Мирабель», «Кафе де Бульон», «У Билли», «У Милли», «У Айка», «У Майка», а также «Ветчину с Говядиной». И именно в «Ветчине с Говядиной» он наконец нашел ее.
Как-то вечером он отправился туда в пятый раз — главным образом потому, что там выступала пара профессиональных танцоров, к которым он воспылал неприязнью, каковую разделяли с ним буквально все мыслящие лондонцы. Ему упорно мнилось, что уж в этот-то вечер партнер, крутя свою партнершу за руки, нечаянно выпустит их и она сломает себе шею. Хотя постоянные разочарования несколько притупили первоначальный энтузиазм, надежда его еще не покинула.
На этот раз профессиональная пара выступила и удалилась, как обычно, целая и невредимая, но Ланселот даже не заметил этого. Все его внимание сосредоточилось на девушке, сидевшей по ту сторону зала, но прямо напротив него. Вне всяких сомнений, это была Она.
Ну, вы знаете поэтов. Если их эмоции взболтать как следует, они ведут себя не как мы, скучные прозаичные субъекты. Они начинают учащенно дышать через нос и берут стремительный старт. Одним прыжком Ланселот перенесся через зал, а сердце его барабанило, точно соло на бис какого-нибудь прославленного ударника.
— Потанцуем? — сказал он.
— А вы умеете танцевать? — сказала девушка.
Ланселот засмеялся небрежным смехом. Как-никак он получил прекрасное университетское образование и не преминул извлечь из него пользу. Он был человеком, не допускавшим, чтобы его левое бедро ведало, что правое творит.
— Я — любимый сын старины полковника Чарльстона, — сказал он просто.
Тут будто чугунная решетка внезапно упала на лист жести, вслед за чем загремел набат, завыли подвергаемые мучениям кошки, ухнула парочка паровых молотов, возвещая их натренированным ушам, что заиграл оркестр. Схватив девушку с бесцеремонностью, которая в любом другом месте обрекла бы его на тридцать суток тюремного заключения, предваренного суровым репримандом судьи, Ланселот принялся проталкивать покорную его воле девичью фигурку сквозь человеческое море, пока они не оказались в самом центре водоворота. Там, лишенные возможности продвинуться дальше хоть на шажок, они предались экстазу танца, тщательно вытирая подошвы о натертый паркет и порой втыкая локоть в слишком близко придвинувшиеся ребра какого-нибудь незнакомца.
