Преподобный Брендон, отвернувшись, утирал глаза. Епископ нашаривал в кармане носовой платок. Воцарилось молчание.
— Извини, Мордатый, — сказал епископ прерывающимся голосом.
— Я наговорил лишнего, Носатый, — промямлил священник.
— Если хочешь знать, что я думаю, — сказал епископ, — то ты совершенно прав, объясняя свое легкое недомогание за ужином недоброкачественностью индейки. Помнится, я тогда же сказал, что эту птицу в подобном состоянии не следовало подавать на стол.
— А ты, посадив белую мышь в стол учителя французского, — сказал священник, — оказал человечеству одну из величайших услуг за все время его истории. Тебя следовало бы рукоположить в епископы прямо на месте!
— Мордатый!
— Носатый!
Они обменялись сердечным рукопожатием.
— Чудесно! — сказал Августин. — Значит, все тип-топ?
— Вполне, — ответил преподобный Брендон.
— Что до меня, то тип-топее не бывает, — отозвался епископ и нежно обратился к своему старому другу. — А ты будешь и дальше носить столько золотых полос на своем облачении, сколько тебе хочется, ведь правда, Мордатый?
— Нет-нет. Теперь я вижу, что заблуждался. С этих пор, Носатый, ни единой золотой полосы!
— Но, Мордатый…
— Ничего, — заверил его священник. — Есть они, нет их, мне все равно.
— Чудо-человек! — восхищенно сказал епископ и кашлянул, чтобы скрыть свои чувства. Снова воцарилась тишина. — Пожалуй, — продолжал он после паузы, — я расстанусь с вами, мой дорогой, и отправлюсь на поиски жены. Она, если не ошибаюсь, где-то в деревне вместе с вашей дочерью.
— Они как раз направляются сюда.
— А, да! Вижу. Ваша дочь очаровательна.
Августин хлопнул его по плечу.
— Ай да епискуля! — воскликнул он. — Этим все сказано. Она самая прелестная, самая милая девушка в мире. И я был бы рад, ваше преподобие, — он повернулся к священнику, — если бы вы дали согласие на наше незамедлительное бракосочетание. Я люблю Джейн со всем пылом порядочного человека и счастлив поставить вас в известность, что она отвечает мне взаимностью. Заверьте же нас в вашем согласии, и я тотчас отправлюсь распорядиться об оглашении.
Преподобный Брендон подпрыгнул, как укушенный. Подобно многим приходским священникам, он придерживался самого низкого мнения о младших священниках без прихода, а Августина всегда ставил несколько ниже среднего уровня этого презираемого сословия.
— Что?! — вскричал он.
— Счастливейшая мысль, — объявил епископ, просияв. — Потрясающая перспектива, скажу я.
— Моя дочь! — Преподобный Брендон был совсем ошарашен. — Моя дочь — замужем за младшим священником?!
