В общем, туговато болгарам приходится. Вон, сербов и македонцев на работу принимают с легкостью… Помню, пару лет назад работал я в одном скиту помощником садовода. Его начальник — настоящий «породистый» эллин — однажды спросил у механизатора албанца, состроив презрительную мину: «Где этот болгарин?» На многих языках это слово звучит одинаково неприятно — вулгарос. Он не знал, что я стою совсем рядом, опыляя соседнее дерево, и всё слышу и вижу. Мне, честно говоря,
это было неприятно. До того неприятно, что я сам оставил эту работу. Вулгарос!
Я думаю, что со времён болгарской оккупации Македонии и Халкидики во многих греках течёт славянская кровь. И чтобы отмежеваться от собственного славянства, они так недружелюбно относятся к болгарам. Русские — народ большой и сильный, сербы — герои, борцы с новым мировым порядком, а нам, никчемным, с их точки зрения, людям, приходится отдуваться в Греции за всех славян.
Да и другие славяне не слишком нас, болгар, жалуют. Русские считают, что мы их предали после того, как царь Александр освободил нас от турков. Но как объяснить свободному могущественному народу, а тем более их политикам, что после пятисот лет рабства мы тоже хотим своей маленькой независимости? И нам гораздо милее наша маленькая Болгария, чем огромная панславянская империя.
Сербы никак не могут простить нам две балканских войны.
Македонцы — сами болгары, но никак не хотят признать этот факт. Сербы считают, что македонцы — это сербы, попавшие под влияние болгар. Греки считают македонцев греками, попавшими под влияние славян. Мы уверены, что они болгары, попавшие под влияние сербов. Но если мы спросим самих македонцев, как вы думаете, что они нам ответят? В общем — все хотят своей маленькой свободы.
Пока меня мало знали на Святой горе, я, хорошо владея английским, представлялся монастырским архондаричным странствующим американцем. (Греческие архондаричные больше всего любят проповедовать именно им.) Выглядело это приблизительно так.
— Откуда вы, благословенный?
— Соединенные Штаты, Сан — Франциско, штат Калифорния.
— О! У нас там… то есть, у вас… наша, греческая диаспора, третья по влиятельности после еврейской и армянской. И как, процветает у вас святая православная вера?
— Процветает, как и все другие. В нашей стране ни одна вера не преобладает над другой, — таковы плоды истинной демократии.
— О!
— Подумайте, в нашем штате к власти пришел Арни, германский эмигрант. В какой стране возможно такое? Мы, в Калифорнии, верим, что когда‑нибудь наш Арни станет президентом.
