Алексей задумался.
— Хорошо. Кинем жребий. Только вот скажи мне, я‑то неверующий, и для меня украсть этот крест — плёвое дело. Я не боюсь никакого, там, высшего наказания за святотатство, и единственное, что меня пугает, это полицейские у меня на хвосте. А, вот, ты, похоже, не так далёк от веры, как я, но твоё желание украсть этот крест, мне кажется, ничуть не меньше моего.
Вор в подряснике тяжело вздохнул.
— Не знаю, нужно ли обо всем этом рассказывать, но раз уж такое дело… в общем, в двух словах, из меня не получился монах. Я усердно работал на^ собой, молился ночи напролет, и в итоге понял, что ничего это не значит… Выигрывает только тот, кому ты несёшь послушание, выигрывает, получая очередного раба. А сам послушник ничего духовного взамен не приобретает. В русский монастырь меня уже не берут, в греческий — тем более. Один раз взяли рабочим в румынский скит, но скитоначальник невзлюбил меня и так стал допекать, что я убежал оттуда через два дня. А я ведь старался делать так, как он говорит, но он всё равно шпынял меня, как шелудивого пса. И вот, слоняюсь я по горе уже два года… У меня даже денег нет, чтобы вернуться на родину и я, кажется, начинаю верить, что и в самом деле я… шелудивый пёс. Короче, святотатство для меня теперь… не проблема.
Горе — монах совсем поник, что не очень вязалось с его последними словами.
Алексей кивнул.
— Я подытожу, с твоего позволения. Раскусив систему, ты захотел получить компенсацию за свои страдания… Правильно? — И, не дожидаясь ответа, продолжил. — Итак, вот монета в один евро. Выпадет Европа — твоя взяла, выпадет Александр Великий — крест мой. Ну, как?
Монах опять тяжело вздохнул и затеребил нечёсаную бороду.
— Я бы, конечно, предпочёл написать две записочки и положить их за иконой, но времени уже мало. Давай, только, сначала зайдём в алтарь, посмотрим, что это за крест, может быть он вообще — позолоченный, а потом уж кинем жребий. Хорошо?
Алексей усмехнулся.
— А что это у тебя в руке?
Монах поднял вверх связку ключей.
— Украл в монастырской мастерской, думал, удастся подобрать ключ.
— Профессионал, сразу видно! Давай уж лучше я.
Монах опустил руку, громко звякнув грудой разнокалиберных ключей, и на его лице появилось обиженное выражение.
Алексей вытер платком руки, надел латексные перчатки, выбрал из своей связки две небольшие отмычки и через несколько мгновений северные двери были открыты. Злоумышленники, немного постояв на пороге, один за другим вошли в святая святых Пантелеймонова храма. Алексей усмехнулся, увидев, как вор в подряснике сделал несколько поклонов перед престолом, но от язвительной шутки по этому поводу воздержался. Они сняли покров с престола и стали пристально рассматривать искусно отлитый крест.
