Ребекка помнила день, когда Байрон ей это пообещал. В течение нескольких недель после смерти Эллы он оставался ее спасательным кругом. Когда мать Ребекки объявила, что они уезжают из Клейсвилла, Ребекка пережила ничуть не меньшую боль, чем смерть Эллы. Ей казалось, что разлука с Байроном разорвет ее надвое.
— Но ведь это было давно, — сказала она, понимая, что опять говорит глупость.
— Я давал тебе обещание не на определенный срок, а на всю жизнь.
«То, что мне было нужно», — подумала она.
— Элла бы тоже оценила твое обещание, — сказала Ребекка и пошла к воротам кладбища.
— При чем тут Элла? Я давал обещание тебе, а не ей.
Иногда Ребекка спрашивала себя, что бы она предпочла: вздыхать, наблюдая за счастьем живой Эллы и Байрона? Или ощущать рядом его плечо и немой упрек умершей сестры? Или может, она сама придумала этот «немой упрек»?
Но как бы там ни было, смерть Эллы подвела черту под счастливой и беззаботной жизнью Ребекки в Клейсвилле. Вскоре Джулия заявила Джимми, что выходила замуж не за пьяницу. Джимми было все равно. После развода Ребекка с матерью покинули Клейсвилл. Джулия не пыталась запретить дочери перезваниваться с Мэйлин и ездить к ней в гости. Но любой телефонный разговор с Байроном вызывал у Джулии вспышку непонятного раздражения. Она не раз говорила Ребекке, что вообще не желает слышать ни о Клейсвилле, ни о ком-либо из тамошних жителей.
Ребекка остановилась, подождав Байрона, и они пошли рядом.
— Би, мы с тобой друзья. Я это знаю. Не такие, как прежде, но… очень многое изменилось.
— Да, очень многое, — согласился Байрон.
Ребекка хорошо помнила этот нейтральный тон. Байрон выработал его как средство предотвращения возможных споров с ней. А спор мог возникнуть по любому поводу.
«Только не сегодня».
— Знаешь, Би, я иногда думаю о тех временах. О нас, какими мы тогда были… Мне кажется, Мэйлин знала обо всех наших проделках. Это нам казалось, что мы ее перехитрили. Да и мама твоя тоже знала. Чем старше становишься, тем лучше понимаешь взрослых.
— Они были мудрыми женщинами, Бекс. Я не хочу идеализировать свою мать. У нее имелись свои дурные стороны. Иногда люди вспоминают об умерших так, будто те были сущими ангелами. Я не хочу идеализировать свою мать. Я тоскую по ней, но она не была ангелом. И Элла тоже.
— Знаешь, меня всегда интересовало, как ты вспоминаешь Эллу. Мне многие говорили, что мы с ней очень похожи.
— Я никогда не считал, что вы похожи. И вовсе не жили душа в душу. Я помню, как вы цапались в моем присутствии. За Эллой водилась еще одна черта. Она таскала у меня сигареты. Знала, в каком месте спрятаны мои заначки. Стоило мне отлучиться из комнаты, как она туда лезла. А помнишь ту знаменитую драку? Элла сама ее спровоцировала и первой же ударила.
