— Толстенькая пачка. А может, ты и правда мой внук? — тихо проговорила она, как бы рассуждая сама с собой. — Старая ведь стала, сама себя не узнаю, то ли Нина я, то ли Пелагея. Вот вчера ^не приснилось, что я тетка Нюрка Меркулова, а той тетки Нюрки давно живой нет. В стардоме на пояске удавилась. Сейчас я тебе пирожков из чулана принесу. Я, как знала, с утра пекла, будто нашептал мне кто‑то. Да — да! Андрюша — так тебя звать? Часы пять пробили, и я на кровати не улежу, взялась сама себе песни петь и все вспоминала Володьку, папку твоего. Он любил пирожки соварку.
Пирожки завернуты в полотенце. Он взял самый румяный, откусил и вспомнил, как нужно есть такие пирожки, обжигаясь и запивая боль от ожогов холодным, ломящим зубы молоком. На этот раз пирожки были не горячими.
— Вкусно? — заглянула в глаза старушка, словно и она хотела получить удовольствие.
— У — у-у!
— Как отец‑то поживает? Свинья он эдакий! Деньги прислал, бумажки склизкие. Забыл он меня. Ледяной человек, а я не такого его растила. Я хотела, чтобы он был жалостливым.
Старуха задумалась:
— Хотя оно, конечно, пока мал — мать нужна, а только откатится, зачем она, старая, беззубая, вид портить?!
Она отвернулась к окну:
— Ты ешь, ешь, да молочком прихлебывай!
Отвернулась вовремя, в окно постучали:
— Хозяева, к вам можно?
В деревне обычай, привычка — вначале в окошко постучать, а потом уж входить. На пороге появилась баба Яга. Типичная. Из сказки. И он сразу узнал Ягу. Это тетка Нюрка Ермишина. Ермишина — смешная фамилия. Скорее всего Ярмишина, от слова «ярмо». Эта тетка Нюрка обладала удивительным свойством знать все на свете, что делается в Вязовке и вокруг нее. Вот и теперь, видать, пронюхала, что к Калачихе кто‑то приехал. Она тут же с порога стала с жадностью разглядывать гостя.
В голове Калачева теперь путались два «Я». Иной раз он ощущал себя Владимиром Петровичем, тем самым учителем литературы, у которого где‑то там, за туманами, есть жена и дочь. Но иной раз в детском склерозе он напрочь забывал о Владимире Петровиче и об истории с часами, а вот вдолбил себе в голову, что он — Андрей. Андреем и был. Внуком, а не сыном.
Оглядев гостя, тетка Нюрка торжественно, как нечто чрезвычайно дорогое, протянула бабушке кринку молока, протянула, но не отдавала:
— Я не узнала, Нина, это внучок к тебе приплыл, у тебя ведь внучок есть. Я знаю.
— Внучок! — осторожно подтвердила бабушка — мать. — Большой уже. Это нас к земле клонит, а они тянутся, как бустылы.
