Католики утверждали, что мир должен быть сохранен и что жизнь, как таковая, не должна пресекаться. И во имя этого объявляли крестовые походы, отправляли людей на костер, т. е. убивали, и убивали очень много, потому что только благодаря смене жизни и смерти могут поддерживаться биосферные процессы. Альбигойцы это понимали тоже и потому стремились к смерти полной, окончательной, без возрождения.
Альбигойцы отрицали, например, брак и семью. Они считали, что если человек полюбил кого-то, то это уже привязанность к плотскому миру. Любящая пара не может стать совершенной и изъяться из мира. Поэтому разврат и групповые оргии для альбигойцев считались нормой, которую всячески насаждали иерархи ереси. Рождение детей было запрещено, и широко практиковались аборты. В общине альбигойцев были лишь дети тех, кто присоединился к ереси, уже успев народить потомство.
Если бы люди последовали учению альбигойцев, то жизнь прекратилась бы в одном поколении!
Именно поэтому в 1209 году папа Иннокентий III объявил самый настоящий крестовый поход, направленный против Лангедока и альбигойской ереси.
В 1209 году, то есть приблизительно за сто лет до описываемых событий, 30 тысяч рыцарей из Северной Европы обрушились на юг Франции как смерч, как саранча из Апокалипсиса. Вся территория, вплоть до Пиренеев, была разграблена и сожжена. Уничтожались посевы пшеницы, сжигался хлеб в амбарах, вырубались виноградники, а население методично вырезалось без всякого христианского милосердия. Массовые истребления людей приобрели такие грандиозные размеры, что их вполне можно было бы назвать геноцидом. Причем на костер отправляли каждого, кто отказывался на глазах у всех зарезать пойманную курицу или петуха, ведь альбигойцы запрещали убивать все живые существа с теплой кровью. Не полоснул ножом по тонкой куриной шее — и вот твоя собственная уже ощущает мертвящее прикосновение холодной стали рыцарского меча.
В одном лишь городе Безьере, как свидетельствуют о том летописцы, было вырезано и сожжено 15 тысяч мужчин, женщин и детей. Многих из них убивали прямо в храме Божьем, где несчастные в последней надежде пытались найти спасение.
Когда один из рыцарей спросил представителя папы Иннокентия III, как следует отличать еретиков от тех, кто сохранил еще веру в Христа, ответ был весьма прост: «Убивайте всех. Господь сам разберется, кто грешен, а кто нет».
И тот же представитель святого трона с гордостью писал папе в Рим о том, что «ни пол, ни возраст, ни положение не принимались во внимание, когда выносился приговор».
