— То есть как это — барсуков не бывает?! — возопил мой пораженный брат.
— Факт. Их придумали. Виртуальный вид животных, — настаивал Дэйв.
— Ерунда! Ясное дело, барсуки существуют.
— А ты их видел хоть раз?
— Ну, в общем, нет… но многие…
— Многие говорят, что видели летающие тарелочки. Это не значит, что они существуют. Норман, ты хоть раз барсука видел?
— Ну, в документальных фильмах о природе…
— Это ничего не доказывает. Я по телику НЛО тоже видел.
— А я как-то видел барсука в НЛО, — добавил я невпопад.
— Зато я видела барсука, — сказала Нэнси. — Правда, мертвого, на дороге валялся.
— Любой жулик подделает дохлого барсука. Или там круги на пшеничном поле. Его и подбросили, чтобы ты думала, будто барсуки существуют.
В итоге мой брат был вынужден признать, что, возможно, барсуки не существуют, и попытался сменить тему. Через пять минут я услышал, как он кричит: «То есть как это — в 1940-е годы ничего не происходило?!»
Я сидел рядом с Нэнси, которая объявила, что наконец-то получила из проявки фотографии нашего последнего отпуска Каждый год в августе мы толпой ездим дикарями в Нормандию и благодаря фотоаппарату Нэнси собрали дивную коллекцию размытых снимков ее большого пальца. Самые туманные кадры снабжались овальными этикетками с указанием вероятной проблемы. Проблема: закрыт объектив. Решение: не доверять Нэнси фотоаппарат Держать Нэнси подальше от всякого рода техники.
— Это может стать новым прорывом в фотографии, — предположил я. — Сначала изобрели одноразовый фотоаппарат, который выбрасывают. Теперь Нэнси стала делать фотографии, которые выбрасывают.
Вечер тянулся, все смеялись и шутили, дарили мне прикольные открытки и разворачивали маленькие забавные подарки, и я вдруг понял, что действительно счастлив.
— А брат тебе что подарил, Джимми? — спросила Нэнси.
— Да знаешь, мы уже друг другу больше не делаем подарков… Разве что дети что-то подарят… — дипломатично ответил я.
— Этот год — исключение, — озорно вставил брат, вытаскивая из-под стула старую обувную коробку. — Впрочем, это не совсем от меня, — продолжил он. — Это от тебя.
От меня? Что он несет? И тогда Норман бережно извлек из коробки толстую пачку старых писем, обвязанных линялой лентой, и вручил мне. Пока я озадаченно таращился на стопку писем у себя на коленях, за столом царило молчание. Все конверты были адресованы мне — но моим собственным почерком. По крайней мере, ранней разновидностью моего почерка — нарочито взрослым и чрезмерно усердным, с петельками и росчерками. Страницы внутри конвертов были отпечатаны на старомодной пишущей машинке. И тут я вспомнил. Это были письма от меня мне самому, написанные более двадцати лет назад.
