Люди за столом сидели как будто в пруду, до краев наполненном чаем, но на самом деле их просто освещало закатное зарево: солнце, кажется, наконец спряталось за горизонт.
– Руки вверх! – услышали мы за собой властный голос. – Не шевелиться, буду стрелять!
Я осторожно повернул голову. Над нами, целясь из отливающей синевой мелкокалиберки, стоял Терп, тот самый мальчик в бриджах, и улыбался злобной улыбкой.
– Ну вот, глянули одним глазком, – шепнул я Себастьяну.
Но пес-изобретатель только состроил дурацкую мину и стал похож на обыкновенную недалекую собаку, беспрекословно слушающуюся своего хозяина. Поодаль в кустах малины стоял серебристый старичок и тоже улыбался, но добродушно и снисходительно.
– От и попались,– протяжно запел он. – Я ж говорил, попадутся.
– Встать, – приказал Терп и со скрежетом дослал патрон.
Я поднялся с мокрой травы. Себастьян, продолжая прикидываться дурачком, моргал своими выпуклыми глазами.
– А сявка тоже хитрющая, – опять заговорил серебристый старец. – Она и по-людски умеет.
– Встать! – повторил Терп. Себастьян со стоном вскочил.
И тут из-за стола с медом и граммофоном вышла и направилась к нам высокая дама с ярким зонтиком.
– В чем дело, Терп? – крикнула она. – Кто к нам пришел? Может быть, с почты? Телеграмма от папы?
– Нет, бродяги какие-то. Придется их поучить уму-разуму, – ответил мальчик в бриджах.
– Это что за маскарад? – удивилась мама Терпа. – Кто его так нарядил? Нездешний, наверно.
– Небось дачники, сударыня. Я их уже раз прогнал, – запел улыбающийся старикан.
– Постоянно здесь ошиваются, – добавил Терп.– Верно, высматривают, где что плохо лежит.
– Ты знаешь, зачем мы сюда приходим, – вдруг сказал я не своим голосом. – Прекрасно знаешь.
Он неестественно и как-то визгливо рассмеялся:
– Видите, мама, какие наглые. Нет, сегодня я им не спущу. Константий, принеси перчатки.
Старик почесал за ухом, поросшим, точно мхом, седыми волосками.
– Рукавицы кожаные, что ль? – нараспев спросил он.
– Да. Только быстро.
Граммофон умолк, кое-кто из гостей с любопытством на нас уставился. Откуда-то из кустов выкатился несчастный Цыпа на подкашивающихся ногах. Несколько раз вульгарно икнув, он медленно, с трудом поднял бельма, закрывавшие мутные глазенки. Клюв его, конечно же, был облеплен зернами размокшего ячменя.
– Терп, детка, я не разрешаю, – истерически взвизгнула высокая дама с зонтиком.
– Не бойтесь, мама, – тихо сказал Терп, а у меня по спине забегали мурашки.
