– Нет, ты что!
– Значит, дружба?
– Дружба.
– Навек?
Себастьян стоял ко мне боком, но я чувствовал, что он с напряжением ждет ответа.
– Навек.
Я хотел еще задать ему вопрос, который с самого начала не давал мне покоя. Но он, видно, угадал мое намерение, потому что вдруг направился к лестнице.
– Я к тебе загляну, – сказал он, спустившись на один пролет.
– Когда?
Он на мгновение заколебался.
– Пока не знаю. Может, завтра, может, послезавтра или как-нибудь на днях.
Я с минуту прислушивался к его тяжелым шагам. Перед тем как выйти на улицу, он несколько раз чихнул.
Я позвонил в дверь. Долго никто не открывал. Наконец появилась пани Зофья. С новой и весьма оригинальной прической.
– Где тебя носит? Мы уже давно пообедали.
Ответа она, разумеется, ждать не стала. Ей интересны только собственные вопросы. Ушла в свою комнату и громко хлопнула дверью.
Мама, отец и Цецилия сидели перед телевизором. Показывали процесс изготовления труб на металлургическом заводе методом холодной прокатки. Все молчали. Даже Цецилия. Я сел на стул.
– Ты справишься, – наконец сказала Цецилия таким голосом, что на экране появилась надпись: «Просим извинить за технические неполадки». – Чтобы ты и не справился? С твоим везеньем?
– Цецилия, милочка, – страдальчески поморщился отец, – в чем ты видишь мое везенье?
– Только не греши, только не искушай судьбу. Ты же просто счастливчик. У тебя чудесная жена, удачные дети, надежные друзья.
Отец скривился: мол, тоже мне счастье.
– Скажешь, я не права? – напирала Цецилия.
– Ах, дорогая. – Отец с отчаянием махнул рукой.
– Знаешь, ты просто набитый дурак, – повысила голос Цецилия, отчего дверь в прихожую сама собой распахнулась. – Погоди, судьба накажет тебя за гордыню.
– Какую еще гордыню? – мученически пролепетал отец.
В телевизоре мастер начал объяснять, как производится холодная прокатка труб. Мама все время что-то рисовала в альбоме и в разговоре не участвовала.
– Папа, – тихо сказал я. Отец с благодарностью поднял на меня глаза. – Что такое хана?
– Хана? У нас это обозначало: все пропало, конец. Примерно то же, что кранты.
– А аман?
– Аман – грубиян, хам, что-то в этом роде. Откуда ты знаешь такие слова?
Ответить я не успел: меня опередила Цецилия. Отец – просто неуч, Аман – это библейский персонаж, лютый враг евреев. Отец забормотал, что у них на Востоке, откуда он родом… Но Цецилия пропустила его объяснения мимо ушей и принялась кричать что-то насчет невежества, предрассудков, примитивного мышления. На это отец заявил, что ему все надоело и вообще жизнь осточертела. А дело было всего-навсего в том, что отца уволили с работы. Иначе говоря, выгнали. Оскорбленно-раздраженным тоном он стал рассказывать, как несправедливо с ним обошлись. Якобы он посмел оспорить мнение начальника, который не признавал прогресса в математике. Поссорились они из-за Эйнштейна. Это такой великий физик, спец по атомной бомбе, космосу и разным фокусам со временем. Не стану вдаваться в подробности, жаль терять время. Да и отец, как мне кажется, в этом предмете не очень силен. Разбирается, но поверхностно. Ему просто не по душе нынешняя мода ставить теорию Эйнштейна под сомнение.
