Болеутолитель | страница 10

Да, хорошо, что он передал мальчику божью силу. Именно так и надо было поступить.

Иисус плакал.

Хейд теперь плакал обыкновенными, а не кровавыми слезами, и настоящие пожарные не могли понять, почему один участок обгоревшей ткани оказался розовым и зажившим. Обломки кости все еще торчали из его ноги, но вот кожа под сгоревшей рубашкой была новенькой и свежей…

Господь хочет, чтобы ты выполнил эту работу… Сынок.

И Хейд последний раз в этот день потерял сознание.

Пройдут годы, и Фрэнсис Мадсен Хейд будет сидеть перед экраном телевизора на Аугусто-бульваре в окружении неудачников вроде Денниса Кэссиди и прочих, озлобленных жизнью, загнавшей их в капкан. Он будет пить пиво из кружки и смотреть, как освобождают заложников из Тегерана, когда по нижней кромке экрана побегут местные новости. Многие читали их вслух, слово за словом.

В выпуске новостей сообщалось, что сорокалетний мужчина из Бактауна признался в том, что именно он устроил пожар в католической школе св. Витта на Калифорния-стрит в 1958 году. Его имя было Джеффри Ди Муси. За несколько месяцев до пожара одна из монахинь сделала ему выговор за курение на лестнице. В день пожара он намеренно выбросил окурок на той же лестнице.

На следующую ночь Ди Муси покончит с собой в госпитале «Кук-Каунти», но до этого времени Хейд не раз еще вспомнит пожар и падение с лестницы.

Он вспомнит, как Господь шел к нему сквозь пламя, обнимал его, успокаивал и приглашал идти домой. Больше он почти ничего не вспомнит.

Он сможет припомнить ласковые руки того человека.

Но не страх, который испытал тогда.

Тот Священный страх.

— Эй, парень, а ты не боишься, что какая-нибудь ползучая тварь заберется к тебе в глотку через эту дыру?

Реджинальд Гивенс злобно взглянул на Майка Серфера — примерно так, как он обычно смотрел на полицейского — наблюдая за тем, как его приятель отчищал от слюней пластиковую штуковину.

— Ну, во-первых, я торчу здесь уже больше двадцати минут, — голос Серфера был куда мягче, чем голос молодого человека, сидевшего напротив. «Здесь» означало в баре «Трудные времена», и Майк надеялся, что мягкий голос побудит Чета, бармена, угостить его кружечкой пива.

— Ну, а во-вторых, это занимает всего лишь секунды. Видишь, все уже на месте, а вот и Чет идет. Закажи-ка, Редж, а то я сегодня неплатежеспособен.

— Людям это может быть не по вкусу, особенно из-за того, что тут торгуют только по-старому, в разлив, — Гивенс всегда был злым на язык, с того возраста, когда впервые самостоятельно смог взобраться на табурет в баре.