Я копаю, а глаза мои на улице. Гляжу и де верю — Смык бежит. Похоже, что все мои ультиматумы ему нипочем — он и не думает меня бояться. Счастье его, что бабушка рядом, я бы показал ему дорогу. А при бабушке нельзя. И Смык, видно, это понимает. Нахально подбегает к нашему забору и кричит:
— Капитуляция!
Я и головы не повернул.
— Капитуляция! — еще громче повторил Петька.
Что он там за чушь несет? Капитуляция какая-то.
— Чего? — не поняла и бабушка.
— Германия сдалась! По радио передают! — сказал наконец Смык по-человечески.
Так вот чего радио разыгралось! И Давид нам рукой махал, а бабушка говорит — святые трутни! Ну уж извините, чтоб я теперь грядки копал. Да и бабушка воткнула лопату в землю и побежала в хату.
Я забыл, что Петька — мой лютый враг, мы бежим по улице вдвоем и, кого бы ни встретили, кричим в две глотки:
— Слыхал, дядя? Капитуляция!
Бросив сосунка, за нами увязался Глыжка. Мы промчались по нашему Нижнему долу, обрадовали женщин у колодца, постучали в окно Малаху, чуть не сбили с ног Мамулю:
— Капитуляция! Капитуляция! Капитуляция!
Потом сделали круг по Заглинищу, заскочили на бригадный двор, где уже никого не было, кроме деда Зезюльки. Покричали в глухое ухо и Зезюльке. Нам показалось, что и старик хотел бежать вместе с нами, протопал немного вслед, но потом вернулся.
Мы стучали в ворота, заглядывали в окна, а Смык залез на крышу Брыдкиной землянки и несколько раз крикнул в трубу:
— Брыдка, вылезай — капитуляция!
Брыдчиха не вылезла, а выскочила с метлой, но когда мы ей растолковали, что это на нас нашло, она метлу бросила и перекрестилась.
Наша тетя Марина заплакала.
Дед Николай подкрутил усы и побежал на село — хотел сам послушать громкоговоритель.
Нинка-бригадирша пыталась меня обнять, да я увернулся.
Антонина Александровна уже все знала сама и сказала:
— Поздравляю вас, дети, с победой.
Чмышиха спокойно заметила, что всё в деснице божьей.
Санька прошелся на руках.
Скок нам приказал:
— Бегите, мои голуби, по всем улицам — митинг будет!
А бабушка дома спросила:
— Ну, все село обегали? — и Глыжке погрозила пальцем: — Если б не эта питуляция, показала бы я тебе кабанчика! Бросил одного на лугу и удрал! Благодари бога, что Германия сдалась, так уж и быть — прощаю тебя. Как-никак — вторая пасха.
