Но потом я слышу, как мама произносит:
Ну, мы никогда не хотели причинять Лине боль из-за её семьи. Одно или два плохих яблока…
Одно или два плохих яблока могут значить, что все дерево прогнило, деловито заявляет миссис Харгров.
Я чувствую прилив гнева и тревоги они говорят о Лине. На секунду я представляю, как открываю дверь на кухню с удара ногой, прямо в самодовольную физиономию миссис Харгров.
Она милая девушка, настаивает мама. Она и Ханна в детстве были неразлучны.
Вы гораздо более лояльны, чем я, говорит миссис Харгров. Она произносит слово "лояльны" таким тоном, будто подразумевает "глупы". Я бы никогда не позволила своему сыну общаться с теми, чья семья такая... Испорченная. Против природы не пойдешь, не так ли?
Заболевание не передается по наследству, мягко произносит мама. Меня охватывает сильное желание дотянуться до нее сквозь деревянные стены и обнять ее. Эта идея появилась весьма недавно.
Старые идеи базируются на фактах, сухо замечает миссис Харгров. Кроме того, мы не знаем всех обстоятельств, не так ли? Почти наверняка общение с Линой с такого раннего возраста...
Разумеется, разумеется, быстро поправляется мама. По ее голосу я слышу, что она пытается угодить миссис Харгров. Это все очень сложно, я понимаю. Гарольд и я всегда настаивали на естественном развитии вещей. Мы думали, что настанет момент, когда девочки просто перестанут общаться и отдалятся друг от друга. Они слишком разные словно из разных миров. Я очень удивлена, что их дружба оказалась такой крепкой.
Мама замолкает. Я чувствую резкую боль в груди, словно меня окунули в ледяную воду.
Но, в конце концов, мы, похоже, были правы, вновь заговорила мама. Они почти не разговаривали летом. В итоге, все именно так и произошло.
Ну и славно.
Прежде чем я могу пошевелиться или хоть как-то среагировать, дверь кухни открывается, и меня застают на месте, парализованную, стоящую прямо перед дверью.
Мама едва слышно вскрикивает, но миссис Харгров, кажется, все равно.
Хана! улыбается она мне. Как ты вовремя! Мы как раз хотели подавать десерт.
Дома, закрывшись в своей комнате, я впервые за вечер могу нормально вздохнуть.
Я пододвигаю стул к окну. Если прижаться лицом к стеклу, я могу разглядеть дом Анжелики Марстон. В окнах ее комнаты не горит свет, и я чувствую разочарование. Мне нужно занять себя хоть чем-нибудь. Под кожей словно бегут электрические заряды, мне нужно выбраться отсюда, нужно двигаться.
