— Вы примитивны, сержант Матаки.
— Давайте ешьте.
— Не уходи. Не люблю есть в одиночестве.
Хоффман в последний раз ел бифштекс девять или десять лет назад — а может быть, и больше. Он не мог вспомнить, пробовал ли когда-нибудь дичь. Он пожевал кусок, закрыв глаза, не думая ни о чем, кроме сильного запаха и вкуса мяса, и внезапно понял, что по щекам у него текут слезы.
Она как будто вздохнула.
— С вами все в порядке?
Возможно, его просто одолела усталость, или клапан с котла наконец сорвало после многих лет закручивания гаек, или дело было в воспоминаниях о давно исчезнувшем мире, где существовали рестораны. Не важно; он смутился.
— Да, — выговорил он, вытирая лицо ладонью. — Черт… я не знаю. Есть вещи… я уже забыл, что они когда-то существовали.
— Несколько ночей нормального сна вам необходимы как воздух, сэр.
— Называй меня Вик. Помнишь? Давай представим, что мы в сержантской столовой и этой мишуры у меня на воротнике нет и никогда не было. — Он открыл мешок, который держал под столом, — там хранились все его пожитки, — и вытащил флягу с бренди, припасенную для особых случаев. Он всегда представлял себе, что это будет последний тост за погибших друзей, за которым последует последний бой или последняя пуля, которую разумный человек всегда приберегает для себя. — Вот, сполосни чашку. Выпьешь со мной?
Берни смотрела на него некоторое время, наклонив голову набок, затем хмыкнула.
— Выпью, Вик.
Она вытащила из сумки на поясе какой-то металлический предмет — ему показалось, что это часы, — встряхнула его, и он превратился в небольшой стаканчик. Она поставила стаканчик на стол.
Хоффман с интересом разглядывал его. Он был сделан из концентрических конической формы стальных колец.
— Хитрая штука.
— Складной стакан. Я путешествую налегке.
— Мы последние оставшиеся в живых, Берни. — Он налил ей в стакан щедрую порцию бренди. — За Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты.
— За Двадцать шестой КТП. За Непобежденных.
— Все-таки мы одолели треклятых червяков.
— И мы не последние. Остались еще Феникс и Сантьяго.
— Я имел в виду — последние из нашего поколения.
— Тогда ты определенно прав. — Она пристально взглянула на содержимое стакана, затем снова подняла его. — За тех, кого уже нет с нами.
А их было так много. Когда-то Хоффман помнил всех поименно, однако сейчас в памяти у него всплывали лишь отдельные лица.
— Я слышал насчет Тая Калисо.
— А, это телерадиокомпания «Бэрд».
— И Сантьяго.
